– Это наш старший сын, Дастин, - сказала Вероника, и ее голос наполнился гордостью. Грей пожал ему руку, борясь с желанием сжать ее слишком сильно, чтобы увидеть, как он поморщится.

– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Спросил Дастин.

– Конечно. Было бы здорово выпить пива.
– Он подозревал, что это неверный ответ. Вероятно, он должен был попросить какой-нибудь дорогой скотч или, может быть, бренди. Но минуту спустя Вероника вернулась с пивом, уже налитым в пинтовый стакан.

Они уселись на белую мебель, и Грею показалось, что он испачкает ее, просто сидя здесь. Все в комнате казалось надуманным и поверхностным. Здесь не было фотографий. На приставном столике не было журналов. Под стульями не было обуви. Один угол комнаты занимал рояль - белый, конечно. Ему некуда было поставить бокал. Он рассмеялся про себя, наконец-то поняв одержимость Фила подставками. Он выпил половину пива залпом, чтобы в итоге не пролить его на безупречно белый ковер Вероники.

Они вели неловкую светскую беседу, обсуждая работу Стэна, Вероники и растущую юридическую практику Дастина. Они расспрашивали Грея о работе в полиции и о его семье. Но ни о чем не спрашивали Эйвери. Ни о том, как у него идут дела, ни о том, как он проводит время. Это было похоже на то, как если бы какой-то киношный волшебник произнес заклинание, скрывающее Эйвери за пеленой тумана, и Эйвери, казалось, был счастлив упасть в это пустое место, исчезнуть из виду. Его взгляд часто останавливался на рояле в углу, но Грей не мог понять, с тоской это было, с сожалением или с чем-то еще.

В конце концов, Вероника объявила, что ужин готов.

– Я не готовила, - объяснила она, когда они уселись за огромный обеденный стол.
– Мне показалось, что оно того не стоило, ведь нас было всего пятеро. Но я слышала замечательные отзывы об этом поставщике.

– Выглядит великолепно, - сказал Грей.

Какое-то время они были поглощены едой. Все это время они передавали и подавали друг другу блюда, а затем пробовали их и говорили, насколько это вкусно, хотя повара не было рядом, чтобы выслушать похвалы. Так много тонкостей. Грей никогда не думал, что будет скучать по постоянным ссорам в своей семье, по крайней мере, это казалось настоящим. Ничего из этого не изменилось.

– Я хочу сделать объявление, - сказал Дастин в середине трапезы.

Стэн и Вероника замолчали, их лица сияли от волнения. Дастин отложил вилку в сторону.

– Я решил баллотироваться в городской совет в следующем году.

– Это замечательно! Это отличное начало, - сказала Вероника.

– Это отличное начало, - улыбнулся ему Стэн.
– На днях я увижу своего сына на Капитолийском холме.

Не обоих его сыновей. По-видимому, только одного.

Грей практически физически ощущал, как Эйвери замыкается в себе. Он задавался вопросом, не струсит ли Эйвери. Грей не стал бы его винить, если бы тот это сделал. Но через несколько минут, во время паузы в разговоре, Эйвери глубоко вздохнул и сказал:

– Папа, мне нужно с тобой поговорить.

***

– Папа, мне нужно с тобой поговорить, - это было предложение из семи слов, но произнести его было самым трудным в жизни Эйвери.

Его отец тяжело вздохнул, как будто ждал, что это произойдет.

– Я полагаю, тебе нужны деньги.

– Нет.
– Эйвери осекся.
– Вроде того.
– Он оглядел сидящих за столом, с болью заметив озадаченное выражение на лице Дастина. Больше всего на свете он хотел, чтобы Дастин не приходил. Он почти пожалел, что пригласил Грея. Почему он хотел, чтобы Грей стал свидетелем этого унижения? Что ж, пора заканчивать то, что он начал.
– Я хочу вернуться в школу.

Его родители обменялись раздраженными взглядами, и Эйвери поспешил объяснить:

– Я хочу стать музыкальным терапевтом.

Его отец покачал головой.

– Эйвери...

– Нет, послушай. Пожалуйста. Я играл на пианино. В... ну, в баре.
– Его отец поморщился, услышав это.
– Но раз в неделю я играю и в доме престарелых. А вчера я играл в Центре по уходу за памятью, и это было потрясающе. Я имею в виду, может быть, я на самом деле никому не помог, но когда-нибудь я смогу. Женщина там сказала, что, по ее мнению, со временем в каждом учреждении по лечению болезни Альцгеймера будет работать музыкальный терапевт.

Теперь его родители слушали. Может быть, они и не выглядели взволнованными или ободряющими, но и не закатывали глаза, глядя на него.

– CSU - единственный колледж в штате, где есть программа музыкальной терапии, - продолжал Эйвери.

Его отец положил вилку с такой тщательностью, словно по ее положению можно было судить о нем.

– Эйвери, мы уже много раз пытались это сделать...

– Я знаю.
– Он заставил себя держать голову высоко. Чтобы встретиться с ними лицом к лицу, несмотря на все это.
– Я знаю, сколько раз я подводил тебя в прошлом. Я понимаю, почему ты не решаешься мне поверить. Я мог бы пообещать тебе, что на этот раз у меня все получится лучше. Что я не облажаюсь. Но я знаю, что мои обещания тоже немногого стоят.

Его родители обменялись еще одним оценивающим взглядом. На этот раз в нем было не столько раздражение, сколько то, что каждый из них пытался взвесить ответ другого. Но то, что он увидел, не прибавило ему оптимизма.

– Все в порядке, - Эйвери ненавидел то, как срывался его голос. Он не хотел плакать здесь, за обеденным столом, перед своими родителями, Дастином и Греем.
– Я понимаю. Я просто подумал, что должен спросить.

На мгновение все за столом замолчали. Он был удивлен, когда Дастин заговорил первым.