Когда он подъехал к своему дому, уже стемнело. Температура быстро упала, и солнце не поддерживало температуру выше нуля. Все еще влажные волосы Грея были жесткими и обледенелыми, когда он переступил порог своего дома. Он хотел выпить пива и полчаса вымещать на Эйвери всю несправедливость происходящего. Или, может быть, он просто схватит хлыст и выместит все на Эйвери.

За исключением того, что он обнаружил Эйвери спящим на диване, в ушах у него были вставлены наушники, а сам он был укрыт одеялом со своей старой кровати в кладовой.

Внезапно Грей перестал думать о том, как прошел его день.

Он скинул ботинки и осторожно приподнял одеяло, не желая пока будить Эйвери. Эйвери вздохнул и подвинулся, позволяя Грею прижаться к нему. Грей устроился поудобнее, уткнувшись носом в грудь Эйвери, а безвольная рука Эйвери лежала у него на плечах. Их ноги боролись за свободное пространство.

– Бррр, - пробормотал Эйвери.
– Ты холодный.

– Шшш. Спи.

Эйвери, казалось, подчинился, и Грей погрузился в его тепло, прижимая его к себе, слушая, как он дышит. Наконец-то его разум успокоился. Секс всегда давал ему отдушину. В какой-то степени и спортзал тоже. Но никогда еще Грей не находил такого умиротворения, просто лежа с кем-то. До сих пор он не осознавал, что, находясь рядом с Эйвери, он чувствовал себя лучше, заглушая шум в голове. Не то чтобы он никогда не думал об Эйвери. Напротив, в эти дни они разговаривали больше, чем когда-либо. Но теперь простое удержание Эйвери давало Грею убежище, о котором он и не думал.

Один наушник был подложен под голову Эйвери, когда он спал, но другой был доступен. Грей поднес его к своему уху, погружаясь в мир Эйвери. Он не узнал музыку, но она казалась старой. Плавно и джазово, с певицей, напевающей о лете, не обращая внимания на падающий за окном снег.

Грей подождал, пока его руки перестанут быть ледяными, прежде чем поднять футболку Эйвери и просунуть руку под нее. Кожа Эйвери под его пальцами была гладкой и теплой. Он задрал рубашку Эйвери повыше, разрываясь между желанием дать ему поспать и желанием прикоснуться к нему еще. Эйвери пошевелился, когда Грей поцеловал его в грудь, но, казалось, быстро снова погрузился в сон.

Грей провел рукой по спине Эйвери. На Эйвери были спортивные штаны, и Грей проследовал за поясом к пушистым светлым волосам ниже пупка. Грею не нужен был секс, чтобы успокоить свой разум, но он хотел услышать тихие звуки, которые издавал Эйвери, когда Грей прикасался к нему. Он хотел увидеть, как его веки закрываются, прежде чем он кончит.

Грей просунул руку под спортивные штаны Эйвери, коснулся волос на лобке, едва касаясь кожи кончиками пальцев. Эйвери издал тихий звук, что-то среднее между вздохом и стоном, и передвинул ногу, облегчая Грею доступ. Грей подразнил губами и зубами один из сосков Эйвери и начал ласкать его, пока тот просыпался. Ему нравилось чувствовать, как член Эйвери оживает в его руке. Нравилось, как меняется дыхание Эйвери, когда он засыпает.

– Грей, подожди. Я хотел тебе кое-что сказать.

Грей прикусил сосок Эйвери, заставив его судорожно вздохнуть.

– Замолчи.

Смех Эйвери был глубоким и гортанным.

– Да, сэр.

Это было сказано с оттенком сарказма, но он повиновался. Он обвил руками шею Грея и отдался его ласкам, тихо постанывая, а Грей растворился в простом удовольствии держать Эйвери и прикасаться к нему. О том, как нарастает его возбуждение, когда какая-то женщина, которая была когда-то давно, тихо напевает им на ухо. Грей почувствовал, как у него встает, но у него не было желания что-то менять. Не было необходимости раздвигать ноги Эйвери или что-то от него требовать. Он просто хотел этого, почти невинного удовольствия от того, как член Эйвери скользит по его пальцам, чувствовать, как его любовник кончает от его прикосновения. Он поцеловал грудь Эйвери, распределяя свое внимание между обоими сосками, посасывая их по очереди. Вскоре штаны Эйвери были на полпути к его бедрам, его бедра покачивались в такт движениям Грея, дыхание было прерывистым и отчаянным. Грей усилил хватку, и Эйвери издал низкий, сдавленный звук.

– Господи, Грей, тебе лучше остановиться сейчас, если ты хочешь, чтобы это продолжилось.

Но Грею не нужно было, чтобы это продолжилось. Он только хотел почувствовать, как Эйвери кончает. Он поймал сосок Эйвери зубами и прикусил, не настолько сильно, чтобы прокусить кожу, но достаточно сильно, чтобы подтолкнуть Эйвери к краю.

У Эйвери перехватило дыхание, его бедра бешено задвигались, руки крепче обхватили шею Грея. Грею не потребовалось бы много усилий, чтобы кончить прямо сейчас. Он раздумывал, не позволить ли этому случиться прямо здесь, в одних трусах, но вместо этого сдержался, поглаживая Эйвери во время оргазма, а затем еще немного, пока Эйвери не вздрогнул и не оттолкнул его руку.

Грей поцеловал его в грудь, пытаясь увернуться от руки Эйвери, чтобы погладить его слабеющую эрекцию.

– Я не хотел тебя будить.

Эйвери, затаив дыхание, усмехнулся.

– Твои действия свидетельствуют об обратном.

Грей обхватил рукой член Эйвери и сжал, заставив его ахнуть. Он знал, что продолжение стимуляции после оргазма доставляет дискомфорт, но в этом-то и был смысл. Дискомфорт Эйвери заводил его не меньше, чем возбуждение. Грей прижался возбужденным членом к бедру Эйвери, в очередной раз подумав о том, чтобы просто кончить в штаны.

Эйвери втянул воздух сквозь зубы и, схватив Грея за запястье, отвел его руку в сторону.

– Тебе придется позволить мне привести себя в порядок.

– Ни за что.

Грей не хотел расставаться с их общим теплом под одеялом. Он не хотел переставать слышать, как эта женщина поет ему на ухо. Он был бы счастлив проспать всю ночь с Эйвери в руках. Но, конечно, Эйвери был прав. Дать этому месиву высохнуть было ужасной идеей.

Грей убрал наушники и сел ровно настолько, чтобы снять футболку, которая приняла на себя большую часть удара. Он вытер руку и живот Эйвери, прежде чем отбросить ее в сторону и снова устроиться рядом с Эйвери. Он притянул его к себе и поцеловал. Он не был уверен, что когда-либо был так счастлив, просто находясь рядом с кем-то. Он разрывался между желанием избавиться от возбуждения, вызванного поглаживанием Эйвери, и мирным удовлетворением от простого лежания рядом.