Эйвери откинулся на спинку стула, размышляя об этом. Многое из того, что считалось дискурсом в социальных сетях, на самом деле сводилось к дегуманизации друг друга или к решению, что ненавидеть друг друга, основываясь на широких, огульных стереотипах, это нормально. Многое из этого было сосредоточено на том, насколько неправы были «те люди».

Но иногда «эти люди» действительно были неправы.

– Мы обязаны противостоять хулиганам и расистам.

– Конечно, если ты видишь, что кто-то подвергается травле или нападению в реальной жизни, ты, конечно, должен встать на его защиту. Но противостоять хулиганам лично, это самоотверженный поступок. Для этого требуется мужество. Но это не то, о чем ты говоришь. Ты говоришь о том, чтобы присоединиться к онлайн-мафии, скрываясь за анонимностью экрана компьютера, чтобы найти какого-нибудь несчастного козла отпущения, который в девяти случаях из десяти даже не плохой человек. И все это для того, чтобы почувствовать свою значимость. Это не бескорыстно. Это эгоистично. Противостояние толпе требует мужества. Но присоединиться к толпе, это просто трусость. Это не борьба с хулиганами. Это хулиганство.

– Но мы должны что-то делать.

– Что-то делать?
– Спросил Чарли.
– Или чего-то добиться?

– Это одно и то же, верно?

Подошла официантка с заказом. Чарли подождал, пока она уйдет, прежде чем продолжить.

– Много лет назад, когда мы с Тедом еще были вместе, я взял кошку. И каждый вечер, примерно в три часа ночи, эта кошка начинала мяукать. Теду нужно было рано ложиться спать, и я чувствовал себя виноватым, что эта чертова кошка его будит. Поэтому каждый раз, когда она мяукала, я заставлял ее замолчать.
– Рассказывая, Чарли вылил на свою тарелку целую реку соуса для стейка и кетчупа.
– И вот мы, ходим туда-сюда ранним утром. Мяу.
– Ш-ш-ш.
– Мяу.
– Ш-ш-ш.
– Мяу!
– Ш-ш-ш!
– Мы оба кричали это все громче и громче. И, наконец, Тэд сказал: «А что, черт возьми, хорошего в том, что ты так на нее шикаешь? Это ее не останавливает».
– Чарли усмехнулся, вспомнив об этом.
– Честно говоря, я задумался на минуту. Что я пытался сделать? Не то чтобы я думал, что кошка меня послушается. Я сделал это, потому что мне нужно было, чтобы Тэд знал, что я пытаюсь. Я успокаивал кошку, чтобы поднять себе настроение. Тэд сказал: «Прекрати уже! Я могу не обращать внимания на кошачье мяуканье. Это ты не даешь мне уснуть!» - Он взял вилку, не сводя глаз с Эйвери.
– Ты понимаешь, о чем я говорю?

Рот Эйвери был набит гамбургером, что избавило его от необходимости отвечать, но он думал, что понял. Споры с людьми в Интернете, возможно, тешили его самолюбие и заставляли чувствовать, что он вносит свой вклад, но, подобно тому, как Чарли утихомиривал свою кошку, это, черт возьми, ничего не меняло к лучшему. Да, он мог убедить себя, что делает что-то полезное. Но у него ничего не получалось.

Несколько минут они не разговаривали, слишком поглощенные едой. На полпути от стейка к яичнице Чарли заговорил снова.

– Послушай, Эйвери. Когда-то я думал так же, как и ты. Я каждый день ходил на работу и видел, как страховые компании и правительственные постановления убивают здравоохранение. Я видел, как система издевалась над людьми, и часами по ночам сидел на Фейсбуке и МайСпейс, рассказывая миру, как они были неправы. Пытаясь заставить их понять, что, возможно, вместо того, чтобы отдавать все в руки тех самых людей, которые создали проблему, нам следует попытаться вернуть наше здравоохранение в прежнее русло. Каждую ночь я ложился спать злой. Я лежал без сна, не в силах заснуть, потому что размышлял над каким-нибудь интернет-спором, который у меня возник в тот день. У меня развилась язва. У меня начались головные боли от напряжения. Я буквально довел себя до тошноты из-за этого. И вот однажды меня осенило, я делал все это, но ради чего? Я не помог ни единому чертову человеку на планете. Единственными людьми, которые меня слушали, были придурки, с которыми я спорил, и другие люди в индустрии, которые и так уже соглашались со всем, что я хотел сказать. Я мог часами спорить с кем-нибудь о том, улучшит или ухудшит ситуацию система здравоохранения с единым платежом, но, в конце концов, никто не собирался менять свое мнение по этому поводу.

Эйвери обмакнул картошку фри в кетчуп.

– Итак, что ты сделал?

– Прежде всего, я удалил все свои аккаунты в социальных сетях.

– Я не уверен, что хочу это делать.

– Затем я начал медитировать.

Эйвери покачал головой.

– Я не уверен, что хочу делать и это.

– Как только в моей голове прояснилось, я понял, что вся эта шумиха в социальных сетях служила только одной цели - подпитывала мое эго. Поэтому я решил, что пришло время прекратить обвинять и бессмысленно демонстрировать добродетель и найти решение. Начать меняться, понимаешь? Так что я завел кое-какие контакты, запасся медикаментами и открыл клинику в собственном доме. Я всего лишь младший медицинский работник, поэтому многого не могу сделать. Но я могу и многое сделать. Это чертовски незаконно, из-за все тех же правил, на которые я жаловался до того, как очнулся. Но я гарантирую, что за неделю я помогаю большему количеству людей, чем за годы разговоров об этом в социальных сетях.

– То есть, ты хочешь сказать, что если я хочу улучшить ситуацию, мне следует заняться здравоохранением?

Чарли рассмеялся и вытер бороду салфеткой.

– Не совсем.

– И что тогда?

– Закон притяжения гласит, что то, что ты вкладываешь в этот мир, ты получишь обратно. И, если хочешь знать мое мнение, нет более очевидного места, чем социальные сети. Если ты весь день будешь извергать гнев и возмущение, угадай, что ты увидишь в своей ленте?

– Гнев и возмущение?

– Верно. Но никто еще не менял мир к лучшему с помощью твитта или публикации в Фейсбуке. Единственное, к чему это всегда приводит, это вызывает еще больше споров и разногласий. Ты хочешь изменить мир? Делай это здесь.
– Он указал толстым пальцем на стол между ними.
– Лицом к лицу, общаясь с людьми. Вот как мы находим общий язык. А не присоединяясь к онлайн-тусовкам и не крича друг на друга в Твиттере.

Эйвери задумался. Это имело смысл, вот только он не был Чарли.

– Но видишь ли, ты действительно помогаешь людям, оказывая медицинскую помощь. Что я делаю? Я играю на пианино в баре, черт возьми. Как я могу утверждать, что это полезно?

– Все эти люди, которые приходят послушать тебя, ты не знаешь, что с ними происходит. Может быть, они только что отработали восьмичасовую смену. Может быть, у их родителей болезнь Альцгеймера, или ребенок болен раком, или они борются с депрессией. Мы никогда не узнаем. Но на пару часов ты доставляешь им радость. Я думаю, это чего-то стоит.
– Он пожал плечами.
– Все на самом деле сводится к этому извечному вопросу: каким ты хочешь видеть свое наследие? Это звучит глупо, особенно для такого молодого человека, как ты, но это правда. Весь мир - ни что иное, как энергия, и тебе решать, каким будет твой вклад. Итак, ты выбираешь вызывать гнев, возмущение и ненависть? Или ты предпочитаешь вызывать радость?

Эйвери улыбнулся, чувствуя, что возможно это, наконец, обрело смысл.

– Когда ты так говоришь, это кажется простым.

Чарли потянулся через стол и сжал его руку, как какая-нибудь дородная бородатая бабушка.

– Потому, что так оно и есть.

Глава 11

Как только Чарли узнал о «Тап Хаусе», ему показалось, что об этом узнал весь мир. В течение следующих двух недель он приходил несколько раз, всегда с разными группами людей. Была группа «Стежки и сучки» - все женщины, за исключением Чарли, занимающиеся вязанием спицами или еще каким-нибудь рукоделием. Были «Мишки Тедди», банда мотоциклистов-геев, которые дважды в год организовывали сбор игрушек для местных больниц. Там был его кожаный клуб, хотя, если не считать жилетов и шляп, они в основном ходили в пивную в обычной одежде. А еще были его приятели по работе, всегда одетые в медицинскую форму, которые приходили после окончания смены в отделении неотложной помощи.