Эйвери внезапно почувствовал себя чужаком в здании, которое он успел полюбить. Все двери внутри здания были распахнуты, превратив его в одно гигантское пространство. Церковь «Торжество жизни», где несколько человек сидели вместе на скамьях и молились. Пекарня, в которой, казалось, кипела жизнь, люди покупали кексы и мороженое. Магазин пианино, где люди собирались вокруг Роберта и его музыки. И, наконец, пивная «Тап Хаус», где несколько небольших групп людей сидели, пили пиво и смотрели телевизоры, по которым теперь показывали только спортивные передачи.

– Я должен уйти, - сказал Эйвери.
– Если они узнают, кто я такой, это разрушит все, что мы здесь сделали.

– Ни за что, - сказала Эмили.
– Мы семья. А семья сильнее, чем все то дерьмо, которое распространяют новости.

Эйвери надеялся, что она права.

Но он так не думал.

***

Жизнь Грея превратилась в сущее дерьмо.

В воскресенье, после взрыва бомбы, они были слишком заняты, чтобы указывать пальцем. Полиция, мэр, ФБР, даже чертов президент Соединенных Штатов - все хотели получить ответы. К счастью, Грей занимал слишком низкое положение, чтобы кто-то обратил на него внимание. Он не поднимал головы и выполнял свою работу. Он не любил молиться, но ему хотелось встать на колени и поблагодарить Бога за Эйвери. Эйвери был именно тем, в ком Грей нуждался в ту ночь. Просто удерживая его в дверях спальни, он придал ему сил, необходимых для продолжения.

В какой-то момент, за те несколько часов, что Грей проспал, полиция выяснила имя террориста. Они выяснили, что он отбыл три срока за границей и пробыл дома всего шесть месяцев. У него не было постоянного места жительства, и он то жил на улице, то останавливался в местном приюте для бездомных ветеранов.

Террорист оставил простую записку.

« В Ираке мне говорили, что я сражаюсь за свободу. Но когда я вернулся домой, я обнаружил, что никто этого не ценит. Конечно, они благодарят нас за нашу службу, но им все равно, что значит быть свободным. Все, чего они хотят, это спорить о том, кто прав, а кто виноват, и наказывать всех, кто с этим не согласен. Они принимают все, что у них есть, как должное. Они хотят превратить эту страну в зону военных действий. Я решил показать им , что это значит на самом деле».

Рано утром в понедельник, наконец, кто-то обратил внимание на то, что водитель автомобиля проехал через контрольно-пропускной пункт Грея. Весь день его допрашивали один человек за другим. Он говорил, пока у него не пересохло в горле. Не имело значения, что он знал, что что-то не так. Не имело значения, что у него не было оснований для задержания водителя. Не имело значения, что Мерфи специально отклонил его просьбу о служебных собаках и велел Грею отпустить этого человека. Им нужен был козел отпущения, и, благодаря средствам массовой информации, он у них был.

В тот вечер он с облегчением обнаружил, что Эйвери не засыпает его вопросами. Слава богу, Эйвери просто дал ему уснуть. Но во вторник утром все началось сначала. Снова вопросы. Снова обвинения. Ему, наконец-то, разрешили перерыв на обед.

И в этот момент позвонил Эйвери.

Штаб-квартира полиции находилась отдельно от Шестого полицейского участка. Грей тысячи раз бывал в подвале штаб-квартиры, чтобы зарегистрировать улики или конфискованные предметы, но он не был так хорошо знаком с верхними этажами. Звонок Эйвери застал его посреди коридора, когда он искал уборную. Ему также нужно было найти еду. В тот день он ничего не ел с шести утра. Все, что было, это несколько чашек того, что в штаб-квартире можно было принять за кофе. От кофеина его подташнивало, и он был на взводе. Казалось, что его мозг работает на пределе своих возможностей, но ни к чему не приходит. Он почти не отвечал на телефонные звонки.

– Я не могу сейчас говорить, - сказал Грей.

– Прости.
– Голос Эйвери дрогнул.
– Но ты видел новости?

– Какие новости? Новость о том, что моя задница под угрозой?

Эйвери на секунду замолчал. Затем:

– Они были в нашем доме, Грей.

Грей прислонился к стене, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

– Они что?

– Об этом пишут во всех новостях. Фотографии твоей гостиной, твоего кухонного стола и спальни. Нашей спальни, Грей.
– И было что-то душераздирающее в том, как он это сказал. Что-то в том, как он занял место для них обоих, вместе взятых.
– Об этом пишут во всех социальных сетях.

Грей прикрыл глаза рукой. Тогда это все объясняло. Это объясняло повышенный уровень насмешек от шефа Виндхолма и заместителя шефа Хигсона, которым он подвергся перед обедом. Самодовольные улыбки на их лицах.

– Грей?
– Голос Эйвери на другом конце провода звучал тихо и испуганно.
– Ты еще здесь?

– Я здесь.
– Грей провел рукой по волосам. Как до этого дошло? Он никогда не пытался скрывать свой образ жизни. Никогда не думал, что ему это нужно. И все же теперь он знал, что все это может быть использовано против него.
– Где ты сейчас?

– В пивной.

Грей не был уверен, безопасно это или нет. Свяжут ли СМИ его с Греем? Выследят ли они Эйвери и разрушат ли то, что ему удалось построить для себя?

Конечно, они это сделают. Вопрос был только в том, когда? Сколько времени оставалось у Эйвери?

– Иди к Уоррену, - сказал ему Грей.
– Ни за что не возвращайся домой. Просто иди к Уоррену. Встретимся там. Я не знаю когда, но, в конце концов.

– Хорошо.

На минуту воцарилась тишина. За те несколько секунд, что Грей разговаривал с Эйвери, он почувствовал, что обрел душевное равновесие. Теперь, когда пришло время вешать трубку, он понял, что не готов расстаться с этим. Он не был готов к тому, что его снова втянут в драку.