Обнимая Эйвери, он успокаивал свой разум.

Он чувствовал…

Безопасность.

Именно это имел в виду Фил. Это было то чувство, которого он жаждал, но которое Грей никогда не мог ему дать. Возможно, потому, что сам Грей не осознавал, насколько сильно он в этом нуждался. Каким же дураком он был, спрашивая Эйвери, чувствует ли он себя в безопасности. Как он мог так ошибиться?

– Хотел бы я, чтобы я мог что-нибудь сделать, - прошептал Эйвери.
– Хотел бы я, чтобы я мог как-нибудь помочь.

– Ты помогаешь мне сейчас больше, чем ты можешь себе представить.

Эйвери, возможно, никогда этого не поймет, но он давал Грею то единственное, в чем тот нуждался. Весь гнев, беспокойство и безумные, ужасные мысли, роившиеся в его голове, отступили. Держать Эйвери в своих объятиях было все равно, что найти звуконепроницаемую комнату, где он, наконец, мог сосредоточиться на том, что имело значение.

– У меня нет работы, - сказал Грей.
– Я не смогу платить за аренду после следующего месяца. Понятия не имею, что я буду делать дальше.

– Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо. Так и будет.

Грей обнял его крепче, его руки дрожали от напряжения. Эйвери не заслуживал того, чтобы быть втянутым в эту историю вместе с ним. Грей ни капельки не винил бы его, если бы он вышел за дверь и никогда не вернулся. Сама мысль об этом была как удар ножа в живот.

– Ты - затишье в центре моей бури, Эйвери. Пока я могу держаться за тебя, - его голос дрогнул. Слезы наполнили его глаза. Он покачал головой, не в силах больше ничего сказать.

Эйвери обнял его крепче.

– Не волнуйся. Я буду держаться достаточно крепко за нас обоих.

Глава 27

В конце концов, Эйвери убедил Грея поужинать с Уорреном и Тейлором, и все они молча и неуютно сидели за столом. После этого они посмотрели фильм, хотя Грей, казалось, даже не заметил, что он шел. Позже они удалились во вторую спальню Уоррена. Там была отдельная ванная, и, почистив зубы, Эйвери вышел и обнаружил Грея сидящим на краю кровати, обхватив голову руками.

– Тебе лучше уйти.

Сердце Эйвери екнуло.

– Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я был здесь?

Грей покачал головой.

– Я хочу, чтобы ты был здесь больше всего на свете. Но им не потребуется много времени, чтобы связать меня с тобой и пивной. Но если ты сейчас уйдешь, то сможешь сказать им, что не знал. По крайней мере, ты можешь спасти себя.
– Его голос дрогнул. Его глаза наполнились слезами, но он быстро вытер их.
– Я бы понял. Я бы не стал винить тебя за то, что ты ушел.

Эйвери подошел ближе, чтобы заглянуть Грею в глаза.

– Я не планировал уходить от тебя раньше. Я чертовски уверен, что не сделаю этого сейчас.
– Он обнял Грея и притянул к себе.
– Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе.

Грей, дрожа, прижался к нему, уткнувшись лицом в рубашку Эйвери. Эйвери подозревал, что он изо всех сил старается не расплакаться. Вид его подавленного состояния разбил сердце Эйвери.

Он вспомнил слова Грея, сказанные им, когда он сегодня пришел к Уоррену.

«Ты - затишье в центре моей бури».

Он не знал точно, что это значит, но понимал достаточно, чтобы понять, что ему нужно какое-то время побыть сильным. Он мог это сделать.

Ради Грея он мог сделать все, что угодно.

Он держал Грея, пока дрожь не прекратилась. Пока Грей не отстранился, вытирая глаза.

– Пойдем в постель.

В прошлом они много раз занимались любовью, но никогда так, как сейчас. Их общее горе подняло их близость на новый уровень. Дело было не в похоти, не в боли и даже не в удовольствии. Речь шла о том, чтобы найти самую примитивную форму утешения, известную человеку. Они вели себя тихо, как воры. Они двигались почти украдкой, как будто люди, которые хотели причинить им боль, могли находиться прямо за окном и подслушивать. Они заглушали стоны друг друга, уткнувшись друг другу в шею. Не то чтобы Уоррен и Тейлор не поняли бы этого. Но эта темная, отчаянная страсть была только для них, как тайное, нерушимое обещание.

Да, они справятся с этим вместе.

На следующий день они отправились домой. Уоррен помог Грею заколотить окна фанерой, а затем покрыть их слоем пенопласта, чтобы защитить от холода.

А потом они остались вдвоем, одни, в своем разрушенном доме.

Они молча прибрались. Эйвери представил, как шестеренки в голове Грея заедают, как приводящий их в движение двигатель выжигает из себя все силы, пытаясь заставить двигаться дальше. Грей почти не разговаривал.

– Это означает, что Робби выйдет, - сказал он в какой-то момент, казалось бы, ни с того ни с сего.