– Никто ничего не может сделать, сынок.
– Эйвери осекся, и отец поспешил успокоить его.
– Я знаю, сейчас все кажется плохим, но это ненадолго. Такие вещи иногда случаются. Завтра, или на следующей неделе, или в следующем месяце произойдет что-то еще, и Грей станет вчерашней новостью. Как только это произойдет, вы оба сможете продолжать жить своей жизнью. А пока...
– Он поднял руки в жесте безнадежности.
– Я думаю, надо просто переждать бурю.

Эйвери вздохнул. Ему было неприятно признавать это, но его отец был прав.

– Мне не следовало приходить, - сказал Эйвери, чувствуя себя побежденным.
– Я подумал, что если кто-то и может помочь, то это ты.

– Ты веришь в меня больше, чем я заслуживаю, Эйвз.

Прозвище и мягкость, с которой оно было произнесено, заставили Эйвери замолчать.

– Кроме того, - продолжил его отец, - защищать кого-то другого никогда не бывает пустой тратой времени.

Эйвери кивнул, не зная, что сказать.

Его отец неловко откашлялся.

– Кстати, твоя мать заступалась за тебя.

– Что ты имеешь в виду?

Отец пристально смотрел на него, почти изучая.

– Ты сильно изменился за последние несколько месяцев. Я не знаю, то ли это из-за общественных работ, то ли из-за встречи с Греем, то ли это был просто вопрос времени, но ты уже не тот человек, каким был, когда я тебя выгнал.

Эйвери кивнул.

– Я знаю. И я думаю, что все это было из-за всего этого.
– Все это, плюс наказание Грея. Возможно, потеря телефона на короткое время стала главной причиной.

И то, что он нашел пианино.

– Твоя мама говорит, что я должен пойти в этот пивной бар и послушать, как ты играешь. Она говорит, что если бы я это сделал...
– Он поморщился.
– Она говорит, что я бы гордился тем, что ты сделал.

Щеки Эйвери снова вспыхнули, на этот раз от стыда.

– Сомневаюсь в этом.

Его отец не ответил. Когда Эйвери, наконец, рискнул взглянуть в его сторону, он обнаружил, что отец наблюдает за ним, нахмурив лоб и с тревогой в глазах.

– Неужели так трудно поверить, что я мог бы гордиться тобой?

Это был честный вопрос. Вопрос, который грозил задеть Эйвери за живое. За ним скрывалось слишком много глубоких ран.

– Ты никогда не хотел, чтобы я стал музыкантом.

– Это правда. Не хотел. Музыканты склонны к депрессии и злоупотреблению психоактивными веществами. У них высокий уровень самоубийств. В этой борьбе за успех и за то, чтобы оставаться актуальными, есть что-то такое, что вызывает всевозможные проблемы.

Эйвери кивнул.

– Возможно. Но я не такой музыкант. Я не пытаюсь стать рок-звездой или кем-то в этом роде. Я просто… Я люблю играть на пианино. И я люблю музыку.

Его отец вздохнул. Снаружи ветер завывал в голых деревьях, неся угрозы, которые никто не потрудился бы привести в исполнение.

– Возможно, я был несправедлив. Я никогда этого не хотел. Уверен, ты думаешь, что я был жесток или неразумен…

– На самом деле, не жесток.

Отец слабо улыбнулся ему.

– Может быть, я не так сильно верил в тебя, как следовало бы.

Эйвери застыл на месте, ошеломленный этим признанием.

– Эта музыкальная терапия, - продолжал его отец, не замечая, как его простое признание потрясло мир Эйвери.
– Ты все еще хочешь этим заниматься?

Сердце Эйвери бешено заколотилось. Он пришел сюда не для того, чтобы говорить об этом. Но здесь был его отец, который заговорил об этом так, словно это был возможный вариант.

– Больше всего на свете. Каждую среду я играю в реабилитационном центре, а после этого - в Центре по уходу за памятью в Голдене. И...
– Он покачал головой.
– Я не знаю. Я не могу этого объяснить. Это все еще только музыка, но она кажется намного более реальной, папа. Это гораздо важнее, чем просто спеть песню.

Его отец кивнул, смахивая воображаемые крошки со стола. Думает, понял Эйвери. Обдумывает варианты.

– Ты все еще играешь в «Тап Хаус»? Так ты зарабатываешь деньги?

– Так, и я так же иногда помогаю Эмили в баре.
– Он ненавидел признавать это.
– Это только на время. Только до тех пор, пока я не смогу позволить себе учебу.
– За исключением, конечно, того, что ему придется продолжать работать там или где-то еще, во всяком случае, пока он будет учиться. Получение степени займет четыре года. Может быть, три, если у него будет достаточно баллов за предыдущие попытки в колледже, но на это он не мог рассчитывать.