– Хорошо, - сказал Эйвери, медленно и осторожно подбирая слова.
– Я знаю, ты будешь надо мной смеяться, но как насчет белых медведей? Я имею в виду, это было душераздирающе.

– Конечно, это было так. В том-то и дело. Это логическое заблуждение. Тебе показывают что-то грустное и говорят, что только люди, которым нравится наблюдать, как невинные животные умирают от голода, могут сомневаться в том, что им говорят. Но это ни о чем не говорит.

– Ты думаешь, это никак не связано с глобальным потеплением?

– Возможно, и не совсем никак. Кажется, это больше связано с чрезмерным выловом рыбы на северо-западе Тихого океана, чем с чем-либо еще, но никто не хочет говорить американцам, чтобы они перестали запихивать морепродукты в свои жадные морды. А зачем им это? Никто, имеющий хоть какое-то влияние, не выступает за более ответственную практику рыболовства, а это значит, что политикам не на чем зарабатывать деньги. Выгоднее изменить ход событий, к тому же это чертовски удобный способ вести за собой массы.

– Как вести их за собой?

– Ну, это как сказал мой отец. На самом деле не имеет значения, как мы сюда попали. Важно то, как мы с этим справляемся. Республиканцы говорят только о нефти и угле, потому что это те, с кем они в постели. Демократы говорят только о ветре и солнечной энергии, потому что это те, с кем они в постели. Любому дураку понятно, что для решения проблемы потребуется сочетание всех этих факторов, плюс био-топливо, гидроэлектроэнергия и, возможно, ядерная энергия, потому что, несмотря на все предрассудки, это по-прежнему самый эффективный вариант, который у нас есть на данный момент. Реальное решение, вероятно, такое, которое мы еще даже не нашли. Множество людей работают над другими видами альтернативной энергетики, но они не могут получить финансирование, потому что мы слишком заняты субсидированием того дерьма, которое уже провалилось. Но вместо того, чтобы говорить об этом, политики сидят, сложа руки, и пытаются найти виноватых. Это говорит о том, что им наплевать на спасение белых медведей или планеты. Единственное, что их волнует, это набивание собственных карманов и привлечение избирателей.
– Ему пришлось напомнить себе, что нужно разжать челюсти и перевести дыхание. Он позволил своему разочарованию семьей и миром в целом увести себя от темы.
– Но что я знаю? Я всего лишь обычный коп, верно? Мой отец и Хулио - эксперты, не я. Если ты хочешь обсудить с ними линию партии, действуй. Тебе и карты в руки. Но не вмешивай меня в это. Это последняя гребаная вещь на свете, о которой я хочу говорить.

Эйвери откинулся на спинку сиденья.

– Это тебя расстраивает.
– Он сказал это так, словно это удивило его самого.

Грей стиснул зубы, убеждая себя, что это не вина Эйвери.

– Это причина, по которой Джонас бросил меня.

Эйвери уставился на него. Грей не сводил глаз с дороги, из-за чего было трудно понять, как Эйвери воспринял эту новость.

– Я думал, он ушел, потому что ты влюбился в Фила.

– Ну, да. Но каждый раз, когда я ужинал с родителями, мне приходилось возвращаться домой и ругаться с Джонасом из-за того, каким идиотом он считал моего отца, и каким идиотом был я, что послушался его.

Эйвери на мгновение замолчал.

– Я думаю, из-за этого было немного легче влюбиться в кого-то другого.

Грей кивнул. В устах Эйвери это прозвучало не так уж нелепо.

– Думаю, так оно и было.

– Ты все еще любишь его?

– Джонаса? Нет. Нет, и уже давно.

– А как же Фил?

Грей поморщился.

– Не в большинстве случаев.

Эйвери рассмеялся.

– Что, черт возьми, это значит?

Грей притормозил на желтый сигнал светофора. Этот разговор не вызывал у него такой ненависти, как в прошлом.

– У нас бы ничего не получилось, даже если бы мы оба были по-прежнему одиноки.

– А он нет.

– Правильно.
– Что, конечно, вызвало вопрос, был ли это Грей? К счастью, Эйвери не стал поднимать эту тему.

– Что ж, - сказал он вместо этого, - Уоррен прав. Думаю, теперь я понимаю тебя лучше.

– Уоррен, да? Так вот откуда это взялось?
– Грей рассмеялся, вспомнив, как Уоррен однажды встретился с его семьей. В тот вечер они были в отличной форме.

– Он сказал, что, по его мнению, одна из причин, по которой ты пошел в армию, заключалась в том, что ты устал спорить.

Грей склонил голову набок, размышляя.

– Думаю, отчасти это правда.
– Он думал об этом, останавливаясь на красный свет.
– Однажды, когда я учился в младших классах средней школы, я сказал своему отцу, что в этот день мы узнали все о социализме, и я подумал, что это правильный путь.

– Ну, ты сказал, что он социалист, так что он, вероятно, согласился, верно?

– Ты бы так и подумал, да? Но он этого не сделал. Вместо этого он заставил меня почитать Айн Рэнд. Он заставил меня прочитать «Дорогу к рабству» Хайека. Он дал мне все эти книги. Я потратил месяцы на их чтение. По крайней мере, раз в неделю за ужином, он расспрашивал меня, что я усвоил, а что нет, указывая на все, что было не так с социалистической теорией. И вот однажды я, наконец, сказал: «Хорошо. Ты прав. Капитализм лучше». На следующий день он рассказал мне о наследии, которое мы защищаем, и заставил прочитать о том, что социализм, в конце концов, прав.
– Грей покачал головой, вспоминая ночи, когда он корпел над текстами, пытаясь уложить все это в голове.
– Боже, я ненавидел его в тот год.

– Я не понимаю, - сказал Эйвери.
– На чьей стороне он хотел, чтобы ты был?

– Он не хотел, чтобы я слепо верил во все это. В этом-то и суть. Он хотел, чтобы я собрал как можно больше данных, чтобы сформулировать собственное обоснованное мнение.

– И что же ты решил?

Грей рассмеялся, заезжая на подъездную дорожку к своему дому.

– Давай оставим это на потом.

К его удивлению, Эйвери выглядел разочарованным. Грей последовал за ним в дом, наблюдая за ним и снова думая о своем разговоре с Чарли. Чарли был прав. Эта новая версия Эйвери очень мало походила на того парня, который переехал к нему много недель назад. Тот Эйвери быстро обижался, был настолько уверен в своих знаниях, что ощетинивался всякий раз, когда ему бросали вызов. Этот новый Эйвери, казалось, воспринимал все более спокойно.