Наверное, даже должен был сказать «нет».

Но мне нужно было покончить с этим.

Винтерхейвен был слишком маленьким островом, чтобы избегать их вечно.

Мы могли бы провести один вежливый семейный обед.

Дилан: ?

Я натянул одежду для пробежки и прошёл мимо футона.

Серьёзно, что у этой девушки с футонами?

Я точно не собирался садиться на этот.

Спустился по скрипучим деревянным ступеням, жаждая пробежать пару миль, пока город ещё спал.

Слабый свет пробивался через окна внизу, отбрасывая тени на десятки холстов, стоящих вдоль стен.

Три мольберта были расставлены в центре, на них красовались картины на разных стадиях завершённости.

Запах краски пропитывал всё помещение.

Я остановился у подножия лестницы, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку.

И тогда заметил.

Рози спала в деревянном кресле прямо посреди комнаты.

Она устроилась перед реалистичной картиной океана, на которой пара игривых выдр выглядывала из воды неподалёку от маленькой лодки вдалеке.

Картина была… хороша.

Нет, она была очень хороша.

Её голова была неестественно запрокинута назад, на ней была растянутая футболка, испачканная краской, открывающая длинные загорелые ноги.

Пятна краски покрывали руки, кисти, даже верхнюю часть бёдер, образуя градиент из всех возможных оттенков синего.

В пальцах она слабо сжимала тёмную от краски кисть.

Она провела здесь всю ночь, пока я спал в её кровати?

Злость на себя боролась с раздражением на неё.

Я осторожно дотронулся до её руки.

Она дёрнулась, резко выпрямилась с испуганным вскриком — и её кисть вылетела из руки, едва не задев меня по груди.

Отличная работа, Дилан. Напугал её до полусмерти.

— Эй, это всего лишь я. Дилан Сэвидж, — я поднял руки в умиротворяющем жесте и сделал большой шаг назад.

Рози протёрла глаза и вытерла уголок губ, где засохло пятно слюны.

Когда её взгляд прояснился, она сонно мне улыбнулась.

И что-то странное произошло у меня в груди.

— Ты же сказала, что у тебя есть плавучий дом, — обвиняюще произнёс я.

Может, немного грубее, чем следовало.

Она моргнула, явно ещё пытаясь проснуться.

— А ты сказал, что твой взгляд не похож на отцовский.

Она пожала плечами так беспечно, что это только больше разозлило меня.

Я попытался расслабить лицо.

Она должна перестать сравнивать меня с отцом.

— Рози, — я сдержанно выдохнул, прикладывая максимум терпения. — Почему ты спишь в кресле?

— Почему ты голый?

— Я не голый! — прошипел я, сложив руки на груди.

Что, разумеется, только подчеркнуло грудные мышцы.

Теперь я выглядел так, словно намеренно их демонстрировал.

Проклятье.

Руки просто… неудобно висели вдоль тела, и я никак не мог перестать невольно напрягать пресс, как подросток у бассейна.

— Ты провела здесь всю ночь?

— У вдохновения бессонница, — сонно протянула она, потягиваясь. — У вдохновения бывает бессонница. Возможно, у нас есть что-то общее.

Моё лицо, кажется, становилось всё краснее.

Моя квартира находилась прямо над этим помещением.

Она меня слышала?

Может, поэтому не спала?

Рози встала, потянулась, и край её футболки задрался, открывая ещё больше ног.

Я резко отвёл взгляд.

Но не до того, как заметил её взгляд, скользнувший по моему животу.

Щёки её порозовели, и она тут же дёрнула футболку вниз.

Наши взгляды разлетелись, как бильярдные шары.

Беги без футболки, говорили они. Это нормально.

— Картины наверху твои? — спросил я, отчаянно цепляясь за тему, которая могла бы разрядить обстановку.

Она моргнула, всё ещё сжимая подол футболки.

Что, к несчастью, обнажило хрупкое плечо.

За что, вселенная?

— Эм, да. Я написала все картины здесь.

Я обошёл студию, внимательно разглядывая работы, стараясь не смотреть на неё.

Это был Винтерхейвен таким, каким я его помнил.

Магическим.

Атмосферным.

Полным возможностей и красоты.