Я рассмеялся и поискал глазами Рози. Она встретила мой взгляд и лукаво улыбнулась.

Всего месяц назад я и представить не мог, что смогу улыбаться, веселиться в день полуфинала, который я пропускал. Это было волшебство Рози.

И волшебство Винтерхейвена.

Я отодвинул все ананасы на одну сторону пиццы и начал есть. До начала игры оставались секунды, и я оглядел зал в поисках знакомых лиц. Моя семья сидела за столиком рядом с родителями Шайло. Мы несколько раз сталкивались с ними за последние дни, и это было не так неловко, как я ожидал. Они обняли меня, и никто из них не обвинял меня в том, что я выжил, а их сын погиб.

Хадсон поймал мой взгляд и помахал телефоном. Он ответил мне несколько дней назад, что почти ничего не знает о Рози и её отце, но постарается узнать больше.

Хадсон: Он никудышный отец. Беннет говорит, что он часто надолго уходил из семьи, отправлялся в путешествия, а потом исчез полностью, когда их мать заболела. Они не видели его уже больше десяти лет.

Я нахмурился. Почему он вернулся сейчас, после стольких лет?

— У меня перерыв на пять минут, — Рози снова появилась рядом, и я быстро убрал телефон в карман. Она потянулась за куском пиццы с ананасами, но остановилась, заметив, что я сложил их в форме сердца.

Я напрягся, вдруг поняв, что, возможно, зашёл слишком далеко. Или, может, она просто не в восторге от того, что я трогал её еду?

Но когда она обернулась ко мне, её улыбка была тёплой.

— Ты, оказывается, скрытый романтик.

— Ложь. Я злодей, помнишь?

Она встала за моим стулом, доедая свой кусок пиццы, и я потянул её за бёдра, поставив между своих ног, чтобы она могла опереться на меня, пока ела.

Я попытался сосредоточиться на игре — никто ещё не забил, так что исход был открыт. Но мягкая кожа её шеи отвлекала слишком сильно. Волосы Рози были собраны в высокий хвост, что бывало нечасто.

Я слегка подул на её шею и увидел, как мелкие волоски дрогнули. Она вздрогнула, и по её рукам побежали мурашки.

Я сделал это снова.

Но она даже не шелохнулась, её взгляд был прикован к экрану, будто там показывали самый напряжённый момент в истории спорта.

Тогда я наклонился ближе и коснулся губами изгиба между её шеей и плечом.

Она затаила дыхание, и на этот раз повернула голову ко мне.

Точнее, чуть выше моего плеча.

— Макс смотрит, — прошептала она, едва размыкая губы.

И всего двумя словами меня снова отбросило в ледяную реальность того, что мы здесь делаем. Мы с Рози не были в настоящих отношениях. Как бы мне ни хотелось, чтобы это было правдой. Мы не могли. Не с моими планами на отъезд. Не с её чувствами к другому.

Я прочистил горло и отступил на шаг назад.

— Значит, план работает.

— Похоже на то, — сказала она. Её взгляд задержался на мне на несколько секунд, а затем она вышла из моих объятий. — Мне пора возвращаться к работе.

Я попытался сосредоточиться на игре, но это было почти невозможно, когда Рози мелькала в моём периферийном зрении, порхая от столика к столику, как колибри перелетает от цветка к цветку.

К концу первого периода счёт оставался нулевым, напряжение нарастало. Брет провёл несколько минут в штрафном боксе, а Гейдж, обычно один из самых спокойных игроков, уже успел ввязаться в две драки.

Полуфиналы всегда были напряжёнными, но эта игра была заряжена эмоциями и энергией сильнее обычного. Дойти до такого уровня после потери Шайло — это уже было чудом.

Игра возобновилась, но настрой у «Пикс» изменился. Не было больше того запала, который чувствовался в начале. Вскоре «Снежные зайцы» прорвались сквозь защиту и забили гол. Кто-то в зале громко выкрикнул:

— Нет!

И это было точно то, что я думал.

Оставшаяся пицца остывала, пока я был прикован к экрану, следя за обменом очками. За несколько секунд до конца матча «Снежные зайцы» забили последний решающий гол, выиграв с преимуществом в одно очко.

Я наблюдал, как их команда праздновала победу, а «Пикс» с опущенными плечами покидали лёд и уходили в раздевалку.

Один из репортёров поймал Брета на выходе с площадки:

— Как думаете, если бы сегодня на льду были Шайло и Дилан, вы бы выиграли?

— Без сомнений, — твёрдо ответил Брет. Он смотрел прямо в камеру, прямо на меня, будто знал, что я это увижу.

Я замер, словно прикованный к стулу, с тяжестью в миллион килограммов на плечах.

Ещё одно поражение.

Когда же эти потери закончатся?

Репортёр уже собирался убрать микрофон, но Брет схватил его за руку, заставляя продолжить:

— Но в жизни есть вещи важнее хоккея.

Телефон завибрировал от множества сообщений, но я их игнорировал. Всё вокруг приглушилось, взгляд сузился до маленького участка стойки передо мной.