Набравшись решимости, я встретил маму на полпути. Обнял её одной рукой за плечи, быстро, боком. Мама даже не шелохнулась, будто боялась, что я сбегу, если она сделает резкое движение.

— Привет, мам, — сказал я.

Мама кивнула, а потом поспешно ушла на кухню, куда уже скрылась Рози.

— Обед почти готов, если вы голодные.

Я поставил наши сумки рядом с диваном и выпустил Лиззи, которую нёс в своём свёртке.

Да, я слабак.

Лиззи возмущённо пискнула, и я достал из сумки Рози её свитер, обернул его вокруг кошки. Она моментально зарылась в ткань, исчезнув с головы до лап.

Рози мыла руки на кухне, её лицо светилось облегчением. Я подошёл и зашипел, когда слишком горячая вода обожгла мне пальцы, отчего Рози рассмеялась.

Мама пыталась не слишком явно за нами наблюдать, помешивая ароматный суп.

— Так что привело вас сюда?

— У Рози обвалилась крыша, — ответил я.

— Что? — Ложка замерла в её руке.

— Вчера ночью, когда я спала, — добавила Рози, вытирая покрасневшие от горячей воды руки о полотенце.

— Мы надеялись воспользоваться вашей электроэнергией. И, может быть, душем? И парой гостевых комнат?

Я украдкой взглянул на Рози, которая, ухмыльнувшись, беззвучно спросила: «Это было больно?»

Я кивнул. Да, чёртовски больно. Просить о помощи никогда не было моей сильной стороной.

— Конечно, — сказала мама. — Рози, душ наверху, первая дверь направо.

Рози прошла мимо меня, схватила свою сумку и взлетела вверх по лестнице, даже не оглянувшись. Кажется, я понял, где стою на шкале её приоритетов между спасением меня от неловкости и горячим душем.

Мама жестом пригласила меня сесть за обеденный стол, а я понял, что до сих пор смотрю вслед Рози, как влюблённый щенок. Не хватало только таблички на лбу: «Безнадёжно влюблён в Рози Форрестер».

Мама поставила передо мной дымящуюся тарелку с рагу и два масляных печенья. Мой желудок громко заурчал. С тех пор, как мы с Рози занялись упаковкой вещей и обзвоном компаний, я ничего не ел.

Первый кусочек был божественным — нежная говядина, картошка, морковь. Одно из моих любимых блюд, и я не ел его уже несколько лет. Я закрыл глаза, смакуя следующий укус.

— Я принесу тебе мёд, — сказала мама, явно довольная моей реакцией.

Она поставила банку с мёдом рядом со мной, и я щедро полил им печенье. Они были такими же маслянистыми и воздушными, как в детстве.

— Мы пока не знаем, сколько времени займёт восстановление квартиры и магазина Рози, — сказал я, когда тишина затянулась. Я сосредоточился на тарелке, подбирая идеальный кусочек мяса, картошки и моркови на ложке.

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько нужно. Оба, — добавила мама, её глаза сверкнули от радости.

— Думаю, Рози переедет к Беннетту, когда он вернётся в город.

— До тех пор я поселю её в комнате Лили.

Рози это «обрадует».

— Мы, эм, переделали твою комнату в мастерскую для лоскутного шитья… — Мама поморщилась, но я ведь и не ожидал, что она будет столько лет хранить мою спальню, как святилище. — Так что тебе придётся спать здесь, на раскладном диване.

Мы оба повернулись к этому дивану в гостиной — старому, потерявшему цвет и продавленному посередине. Он стоял здесь с моего детства. Мои родители редко что-то выбрасывали.

Кроме всей мебели в моей комнате. И кто бы их за это осудил?

— Отлично, спасибо…

Мама вдруг отодвинула стул с громким скрипом.

— Что. Это. Тако-е?

Я обернулся и увидел, как Лиззи важно шествует на кухню, словно это её владения. Завидев меня, она начала жалобно мяукать, будто жаловалась на ужасные условия жизни.

С какого момента я начал понимать кошачий язык?

Я устало потер переносицу. Наверное, это из-за недосыпа я начинаю сходить с ума, а не от какой-то внезапной нежности к этой ходячей кожаной грелке.

— Это кошка Рози, — вздохнул я.

Хотя нет, это был двойной вздох. Потому что я, как последний слабак, наклонился и поднял её на колени. Лиззи довольно заурчала и плотнее прижалась ко мне.

— Это точно кошка?

— Лысая.

Мамины брови взметнулись, будто она пыталась осмыслить происходящее.

Некоторые вещи не поддавались осмыслению.

— Никогда бы не подумала, что ты кошатник, — заметила мама, наблюдая, как я глажу Лиззи по мягким ушкам. Оказывается, она была не совсем лысая — по её коже тянулся едва заметный пушок, который я раньше не замечал.

— Я и не кошатник.

Мама взглянула на меня так скептически, что я даже сам себе перестал верить.

В этот момент с лестницы спустилась Рози — с розовыми от горячего душа щеками, волосы влажными локонами ложились ей на плечи. Я поймал себя на мысли, что скучаю по тому, как она выглядела в моей одежде.