Они молча смотрят на опадающие лепестки, и когда нежный аромат окутывает их невесомым облаком, Альвах прикрывает глаза и говорит:

— Демиурги дали нам четыре стихии: воздух, огонь, воду и землю. Воздух подталкивает нас в спину теплым ветром, уносит грязь и пыль, очищая разум. Огонь освещает путь, выжигает скверну. Вода смывает заблуждения и ошибки, которые мы неизбежно совершаем на пути к истине. Земля дает опору и надежду, питает бренное тело, покуда душа наполняется знанием… Тебя судьба одарила вдвойне: «воздухом» и «огнем». Это редкое везение. И мне больно видеть, как смятение и горечь утраты уводят тебя во тьму. — Взяв в ладони руку ученика, Альвах проводит пальцем по линии его судьбы. — Кто-то наивно полагает, что все деяния и помыслы предопределены. Это опасное заблуждение… Предопределено лишь то, что в новый, лучший, мир попадут следующие своему предназначению, остальные же канут в Бездну вместе со старым. Не забывай об этом. Каждое твое решение, каждый шаг — это выбор: переродиться или навсегда исчезнуть.

— По-вашему, мой отец выбрал… навсегда исчезнуть?

Маркус отнимает руку и смотрит в упор. От его взгляда, требовательного, наполненного каким-то тайным огнем, вдруг становится не по себе. Однако смутить опытного наставника не так-то просто, и, подпустив в голос сожаления, Альвах отвечает:

— Зачем гадать о помыслах дэра Луция, если его поступки словно яркой нитью вышиты на канве? Твой отец нарушил закон и принял наказание. Принял, даже не пытаясь оправдаться.

— А может, он понимал, что оправдания бесполезны? Как удобно для Совета магов — публичной казнью заткнуть рот всем недовольным!

— Месть… — глухо повторил дэр Авитус, будто пробуя слово на вкус. — Моего сына стёрли из этого мира. Смахнули, словно мусор, а я мог только наблюдать… Ведь закон превыше всего! — Он с громким стуком впечатал фигуру в доску. — Конечно, Маркус злится. Однако его бунт, все эти выходки и дуэль с бывшим другом — говорят лишь о желании заглушить боль. Не думаю, что он будет мстить.

Альвах выдвинул приманку. Слегка наивно, но когда собеседник поглощен переживаниями, может сработать… Не сработало. Дэр Авитус обошел западню и атаковал левый фланг.

— Если вы правы, то я лишь порадуюсь своей ошибке. — Меняя запланированную стратегию, Альвах сосредоточился на обороне. — И все же верните внука в столицу. Альтия слишком отличается от того, к чему он привык, и вместо смирения она вдохнула в него новые мысли. Не те, которые может позволить себе единственный продолжатель рода.

При напоминании о том, что у ван Саторов остался только внук, рука дэра Авитуса дрогнула, и он опустил фигуру на ближайшую клетку. Альвах с изумлением смотрел на создавшуюся позицию: два хода и он выиграет! Впрочем, дэр Авитус забыл об игре. Лицо его обычно непроницаемое, теперь выдавало трудную борьбу, происходящую в душе, и потому Альвах не стал усугублять и наносить удар.

Так, в тишине и неподвижности, прошло несколько минут. А потом дэр Авитус тяжело выдохнул и, опустив плечи и весь как-то разом поникнув, сказал:

— Признаюсь, я заметил некие перемены. Надеялся, что вы увидите в них всего лишь юношескую дерзость и успокоите меня. Н-да… Если вернуть его сейчас, он может снова попасть в неприятности… Однако здесь я смогу присмотреть за ним… Что ж, пожалуй внемлю вашему совету и велю Маркусу срочно прибыть в столицу. Договоренность с ван Тусенами все еще в силе, не стоит затягивать.

Альвах сочувственно улыбнулся и приложил руку к сердцу:

— Давайте вместе поможем вашему внуку, ибо, как сказано в учении Си-Ши, месть — это путь одиночки, а в конце его — бездна.

— Тихо, как в могиле, — скрывая волнение, проворчала Лера.

Сидевший напротив Маркус демонстративно оглядел просторную, светлую комнату (одну из трех в его апартаментах), и вопросительно вскинул бровь:

— Ты основываешься на собственном опыте?

— Каком опыте? — не сразу поняла Лера. — А, ты про могилу. То есть, вы… Нет, конечно! Что за странная мысль?

— Мне, вообще, существование Ордена представляется странным. А сфера тишины лишней не будет… Ну что ж, начнем с твоего честного ответа?

Маркус посмотрел так пристально, будто уже подозревал Леру во вранье. Облизнув пересохшие губы, она едва заметно кивнула. Он спросит о неизвестных заклинаниях, сохранившихся в Ордене? Или о том, где Орден скрывается? А может о других его членах, находящихся в Республике? Впрочем, неважно. Она подготовилась к любым вопросам, надо лишь отвечать спокойно, без нервозности.

— Хорошо. Тогда расскажи, как ты собрала кристаллы в лабиринте.

Пальцы впились в кожаную обивку кресла, и Лера растерянно кашлянула. Что за ерунда?! Зачем он спрашивает о ней? Почему не про Орден?