— Алекс, извини еще раз, — закатил глаза Уэйд. — Я хотел ее остановить. В Саммер будто бес вселился. Она требовала немедленной встречи с тобой, а когда я попросил отложить ее на завтра, она сюда прорвалась.

— До завтра я ждать не буду, — фыркнула фурия, убирая с лица переброшенные волосы. — Мне надоело, что меня ни во что не ставят, запрещают, злословят...

Я сделал несколько шагов, старательно не выказывая, как мучительно они мне доставались. Подошел к леди Мэтисон вплотную, потому что только нависая, немного подавляя ее, я мог прервать поток какой-то бессмысленной чуши про то, что я ей что-то запретил.

— Вы добились своего, Саммер, — дождался, когда же она, наконец, замолчит. — Присаживайтесь, расскажете, что с вами приключилось в очередной раз.

— Не делайте вид, что вы не знаете, — она моментально ощетинилась. — Не надо разыгрывать из себя вежливого человека. Роберт вас подговорил, да? Поздравляю, ваша затея увенчалась успехом. Ноги моей больше в Лавенхейме не будет.

— Стоп! — опять повысил свой тон. — Садитесь и объясните все по порядку. В данный момент я действительно не понимаю, чем вас обидел. О чем ведется речь, что я вам запретил, при чем здесь платье.

— Как при чем? Мне же оно уже не нужно. Вы же сообщили Магнолии, чтобы она забрала свое приглашение.

Я сообщил? Она в своем уме?

— Саммер, я все же прошу вас сесть и рассказать подробно, что произошло. Уэйд, попроси Чарльза, — отослал друга, молившего жестами о пощаде.

К женским истерикам, скандалам и слезам он относился куда хуже, чем я. Совершенно их не выносил.

Ко всеобщей тишине и благоразумию, целительница послушалась. Видно, и ей надоело спорить. Она уселась на диван, подобрала юбки, опустила голову вниз и принялась вещать, мучая складки на ткани.

— Странно, что вы просите объяснений. Это же по вашей просьбе мне отдали проклятое приглашение. По вашей же просьбе, намеку его и забрали. Что? — подняла она взгляд. — Я совсем не прихожусь в общество Лавенхейма? Перетерпеть всеобщую нелюбовь один год я бы смогла, и те выпады от местных модисток, отказавшихся мне что-либо продавать. Но последние два случая — это вопиющая невежливость. Браун, потом сестры. И поверьте, я делаю попытки называть вещи вежливо, а не своими именами.

Я заинтересовался. Нет, мне доложили, притом сам господин Роберт, что его дочери пригласили леди Мэтисон на свой праздник. Я тому факту подивился, учитывая, что старый лекарь продолжал костерить Саммер и ее методы. Отзывался о ней не плохо, я не разрешал ругать ее в своем присутствии, но то и дело проскальзывали мелкие шпильки.

Складывалось впечатление, что это две Уоррен пришли к отвратительной идее. Пригласить ее и ей же отказать. Что же, это коварно, низко и подло. И обе не сомневались в успехе. Никто другой ко мне с жалобами бы не пошел. Либо испугались бы, либо им бы не позволил этикет.

В отличие от Саммер. Обязательные нормы она соблюдала, но не замалчивала обид, не тушевалась. Сегодня без стыда и совести ворвалась в мою гостиную, минуя слуг и верного помощника.

Наверное, следовало защитить Дейзи и мелкую Магнолию. Я друг Роберту. Но старику не хватает времени и сил на воспитание дочерей. Эта выходка не останется безнаказанной.

Я стоял, пока Саммер сидела и стискивала пальцы, словно пружинила на месте. Натянулась, как стрела, вот-вот рванет. На опухших веках блестели капельки слез.

Я тоже не каменный — искренне сочувствовал леди, но...

— Положим, — потер подбородок, — я никак не повлиял на выдачу вам приглашения. Саммер, мне жаль, что люди к вам относятся настороженно, но я не ваша нянька. Не обязан заботиться, чтобы вас принимали. Достаточно того, что вас принимаю я, как ваш главный работодатель.

— Если не вы, то зачем... — девушка на мгновение замерла, прищурилась и полушепотом закончила, — Дейзи, стерва.

Решил проигнорировать оскорбление.

— Так что можете спокойно идти на праздник, — развивал я свою мысль. — Раз, по их словам, я позвал вас, то и пойдете в моем сопровождении.

— Нет, спасибо, — подобралась целительница, отвечая саркастичным голосом. — Такое значимое мероприятие я, пожалуй, пропущу. Пусть господин Уоррен сам развлекает дочерей. А я... Ой.

Моя собеседница изменилась в лице. Сначала покраснели уши, после порозовели щеки, а когда она вся приобрела оттенок спелой вишни, я про себя усмехнулся. Дошло до нее, наконец, что она натворила, на кого кричала и чего-то требовала.

— Ваша Светлость, — услышал я оправдания. — Простите тогда меня за эту наглость. Я не хотела, я очень устала... эти сплетни еще...

— Этот проступок, — доковылял я до ближайшего кресла, — так и быть, я вам прощу. Но на будущее не испытывайте мое терпение.

По поводу сплетен я ничего добавлять не стал, посчитав, что информация для бедной, поникшей девушке будет излишней. Разберусь, чтобы никто не смел называть ее грязными прозвищами. Хотя бы с этим ей помогу.

Я тоже сел, но когда выставил вперед ноги, то лодыжку скрутило. Удержав болезненный вдох, скрыть гримасу боли я не смог. Мгновенно разозлился, что этот случай не остался без свидетелей.