Проговорив всё это и потомив меня минутным молчанием, мистер Саташи запустил руку в карман жилета и вытащил оттуда конверт.

– Вот, госпожа, вам пришло письмо, – помолчал и добавил с некой торжественностью: – От герцога!

И почему он такой довольный? Неужели уже успел накляузничать и потому точно знает, что ничего-то хорошего в этом послании меня не ждёт?

Руку я протягивала с опаской, а когда увидела довольный блеск в глазах управляющего, вовсе уверилась – успел-таки, гад, подложить мне свинью. Но не отказываться же от письма? Пришлось взять его, ещё и поблагодарить:

– Спасибо вам, я очень ждала весточку от любимого мужа, – притворства не хватило и на «любимом муже» голос дрогнул, выдавая истинные чувства. Ониэр улыбнулся шире. Что же, хитрый лис снова меня переиграл. Впрочем, хотя бы Вистеру я обезопасила, осталось придумать, как самой контролировать её лечение и не допускать, чтобы старушка пила непригодное лекарство.

– Хотите, я прикажу подать чаю на террасу? – видя, что я кручу конверт в руках, рассматривая размашистый незнакомый почерк, и не решаюсь его вскрыть, управляющий решил проявить заботу.

– Если можно, – кивнула рассеянно и первой пошла к дому. Мне не хотелось оставаться наедине с Саймоном, но в этом я не призналась бы даже под страхом пыток. Пусть все вокруг думают, что я бесстрашная и совершенно бессовестная, раз не постеснялась прогуливаться с мужчиной без сопровождения, чем считают меня слабой и трусливой.

Господин Саташи что-то ещё лепетал о том, что погода в ближайшие дни обещается быть хорошей, так ему мужики в деревне сказали, но я не слушала. Обогнала его на несколько шагов, опустилась на край плетёного кресла и вскрыла-таки злосчастное письмо. Ониэр, хмыкнув что-то вроде:

– Не буду вам мешать, – скрылся в доме.

Я же не смогла сдержать кислой ухмылки, потому что письмо начиналось так:

«Дорогая и горячо любимая супруга!!! – одним восклицательным знаком он не ограничился. – Счастлив, что мои молитвы были услышаны».

Язва он, как есть язва.

«Весьма рад, что ты смогла добраться до поместья в целости и сохранности. Впрочем, мистер Саташи написал мне, – тут глаз у меня дёрнулся, – и поставил в известность, что сохранность всё-таки с изъяном.

Дорогая Аннэт! – любит же он вставлять восклицательные знаки по делу и без. – Нужно быть осторожнее и смотреть куда наступают твои прелестные ножки. Иначе так и шею недолго свернуть».

Прикрыла глаза, пытаясь совладать с яростью, что мощной волной поднялась внутри. Про «свернуть шею» – это угроза или простое беспокойство? Впрочем, второе предположение столь нелепо, что у меня с губ сорвался ядовитый смешок. Как же, переживает он! Напротив, молится всем местным богам и богиням, чтобы осторожность вовсе меня покинула. Но как бы зла на него я ни была, нужно продолжить чтение. И здесь мы подошли к самому главному вопросу.

«Что же касается выделенного тебе содержания, то смею заверить, что мой управляющий надёжный человек. Тебе стоит только озвучить ему свои нужды и он всем тебя обеспечит. В пределах разумного, конечно. Я так же написал ему письмо со всеми рекомендациями относительно твоего быта.

Да, чуть не забыл. Аннэт, милая, не нужно забивать свою хорошенькую головку всякой ерундой. Поместье неплохо существовало до тебя, надеюсь, и твоё появление этому не воспрепятствует. Настоятельно прошу не мешай мистеру Саташи, он со всем справится».

Прочитав письмо, я с раздражением смяла желтоватый конверт и бросила его на стол. Вот ведь паршивец! Да как он мог? Нет, я знала, что своим посланием выведу его из себя, но чтобы вот так вывернуть мои слова? Совести у него нет и никогда не было, раз он решил отыграться на молоденькой жене, будто мало ему было того, что отправил её на край света.

Со всей силы ударила кулаком по столу, но тут же была вынуждена приглушить собственные эмоции. Как раз в этот момент на террасу вышла Лили с подносом в руках. Девчонка выглядела неважно, вновь потухший взгляд и тёмные мешки под глазами. Плакала, догадалась я, а потому попросила:

– Лили, останься, у меня есть к тебе разговор.

Меня загнали в ловушку. Вновь. А я почему-то решила, что умнее всех, но нет, что муженёк, чтоб ему икалось, что мистер Саташи, оказались и хитрее, и предприимчивее.

Хэмлин, после недолгой приветственной речи перешёл в наступление. Меня, словно маленькую девочку, отчитали за неосторожность и откровенную глупость, припечатав всё это практически отеческим: «Дорогая, не забивай свою хорошенькую головку всякими глупостями». На этих словах очень хотелось скривиться или вовсе показать язык невидимому собеседнику, до того противно всё это было читать.