Просто боюсь и не желаю – по мне, самые веские причины из возможных!

– Я? – совершенно искренне удивился мужчина. – Я вас охраняю, только и всего, – для убедительности ещё и рукой взмахнул, будто это могло хоть что-то значить.

– Мне так не кажется, – произнесла тише. Не хотелось, чтобы нас услышали. – Я уже говорила, чтобы вы не переступали границу, а в последний день вы только и делаете, что нарушаете уговор. Теперь, помимо того, что муженёк решил, будто я непроходимая дура, после очередного доноса управляющего так и вовсе наречёт меня гулящей женщиной. Я не хочу…

Саймон прервал меня довольно провокационным вопросом:

– А вам так важно, что о вас подумает супруг, госпожа Аннэт?

В первое мгновение мне показалось, что я не так расслышала брошенные им слова, но потом… Потом смысл всё же достиг моего сознания, и злость, копившаяся что во время беседы с Ониэром, что после, при прочтении письма, нашла выход.

Моих губ коснулась холодная улыбка:

– Может быть и не важно, но, если вы не забыли, я завишу не только от его мнения. В мире сильных мужчин роль женщины не так уж и завидна. Словом, каким бы он не был, он мой муж, и все рассуждения на эту тему совершенно бессмысленны.

Мне хотелось сказать ещё так много. Выплеснуть все мысли, кружившие в голове. Ужалить мужчину так, чтобы ему стало больно и стыдно за свои подначивания, но… Я сдержалась. Какой смысл объяснять ему то, чего он попросту не сможет понять? Не просвещать же его в тонкости прогрессивного мира, где зависимость женщины от мужчины не так велика, как здесь?

Не знаю, что прочитал на моём лице Саймон, но видимо что-то такое, от чего самодовольство испарилось, а вместе с ним и лукавые смешинки в глазах пропали, сменившись не то раздражением, не то одобрением. Мне было сложно его понять. И пока охранник не успел вставить что-то ещё, не менее ядовитое и провокационное, я продолжила:

– Я попросила вас остаться, потому что мне больше не к кому обратиться за помощью. Не ведите себя так, чтобы я пожалела о том, что доверилась вам, – рвано выдохнула, с трудом справляясь с эмоциями. – Мне бы очень хотелось, чтобы вы уважали и меня, и мои просьбы.

Сказав это, я не стала ждать его ответа, попросту развернулась, схватила письмо со стола, и пошла в дом. Мне нужно было побыть одной, но и этого не получилось. В дверях, что выходили на террасу, я столкнулась с управляющим. Этот паршивец даже не особо таился. Видимо, разъяснительная записка, которую ему прислал муженёк, развязала руки проходимцу и он возомнил, что теперь имеет надо мной какую-то власть. Жаль его разочаровывать, хотя… Лгу, не жаль.

– Мистер Саташи, – обратилась к нему всё с той же холодной улыбкой, хотя сердце продолжало с неистовой силой колотиться в груди. – Герцог Уилбург написал мне, что я могу рассчитывать на ваше содействие.

Судя по тому, как лукавства во взгляде поуменьшилось, и ему на смену пришла растерянность, Ониэр никак не ожидал, что я вот так сходу решу воспользоваться данной мне привилегией. А чего тянуть? Сейчас во мне жажды деятельности на троих хватит.

– Д-д-да, – проблеял мужчина, заикаясь, но тут же взял себя в руки и добавил: – В пределах разумного, конечно!

И дались им всем эти пределы? А если их у меня нет? Да и для каждого границы разумного несколько отличаются. Что для них является непогрешимой величиной этих пределов?

– Что вы, – отмахнулась с деланным равнодушием. – По этому поводу можете не переживать, я попрошу у вас сущую мелочь.

Кажется, мне не поверили. Мистер Саташи прищурился, склонил голову к плечу и спросил:

– И что же это за мелочь? – на слове «мелочь», он сделал особенное ударение. Опытен, что сказать. Прекрасно знает, что в понимании женщины мелочь, то для мужчины может стоить целого состояния, а при худшем раскладе и вовсе – жизни.

Спрятав ухмылку, произнесла:

– Знаете, мне нужно несколько простых нарядов, это же не слишком обременительно для вас? – постаралась улыбнуться настолько обворожительно, насколько это вообще было возможно.

Ониэр молчал, а потом, будто бы спохватившись, медленно протянул:

– И всё-ё-ё?

Я сделала вил, что задумалась – нахмурилась, постучала указательным пальцем по подбородку и радостно кивнула:

– Всё, – а когда мужчина с облегчением выдохнул, вскрикнула: – Ой, нет, есть ещё кое-что!

Управляющий вздрогнул, улыбка так и вовсе стала у него совершенно неестественной. Если бы мы не стояли рядом, он бы ещё и глаза к потолку возвёл, уверена. Сейчас же только уточнил уже без былого благодушия:

– Что?

– Могли бы вы распорядиться, чтобы из столицы сюда привезли матушку и сестру Лили? Бедняжка так скучает, а мне бы хотелось сделать ей приятное, – от того, что я старательно растягивала губы в улыбке, лицо буквально сводило судорогой, но роль дурочки куда как приятнее для мужчин, чем роль прожжённой стервы. Да и на уступки они идут куда охотнее, когда перед ними барышня глазами хлопает, а не рычит и ногами топает. Хотя и этот приём исключать нельзя, а ещё слёзы, но это уже совсем тяжёлая артиллерия.