Не заботясь о собственном состоянии, спешно подхватила её на руки и прижала к себе. Та уткнулась мне в плечо, пряча заплаканное лицо, и выдохнула с облегчением.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Хэмлин, разворачивая меня к себе и пытаясь забрать из моих рук девочку. Но куда там, её и клещами нельзя было оторвать, так крепко она держалась. Да и я отпускать Аделию не хотела. Ничего со мной не случится, а ей я сейчас нужна, сердцем чувствую.

– Всё хорошо, – отмахнулась от его волнения. А потом вспомнила всё, что произошло до потери сознания и посмотрела на мужчину другим взглядом. Пытаясь отыскать на его лице следы понимания. Но тщетно. Герцог умел носить непроницаемые маски – по его выражению сложно было судить об истинных чувствах и мыслях на мой счёт. Пришлось перевести тему: – Мы в приюте?

Хэмлин скривился так, будто напоминание о пристанище беспризорных детей, где и он сейчас находился, ему было не по нутру.

– В приюте. Ты не приходила в себя, а приют был куда ближе, чем поместье.

Кивнула, принимая его объяснения и переключила внимание на малышку, притихшую у меня на руках:

– Солнышко, ты почему плакала? Тебя кто-то обидел?

Аделия, не отрывая головы от моего плеча, покачала ей из стороны в сторону. На помощь малышке пришёл герцог:

– Она за тебя испугалась, старшие воспитанницы еле увели её от тебя.

Сердце запнулось, пропустив удар. Испугалась за меня… Бедняжка, как ей хочется ласки и тепла, что она привязывается к каждому, кто хоть немного проявиляет эти чувства по отношению к ней.

На глаза навернулись слёзы, да и голос подозрительно охрип, когда я провела по спинке малышки ладонью и произнесла:

– Это ты зря! Не нужно из-за меня плакать, я обещаю, что ничего со мной не случится.

Договорив фразу, поймала на себе задумчивый взгляд Хэмлина. В этот момент маска дала трещину и я увидела то, что и хотела увидеть и страшилась – он о чём-то догадался. Осталось понять, о чём именно.

Хэмлин

Было слишком много знаков. Слишком. Но я не обратил внимания ни на один из них. Она так спокойно восприняла весть об отъезде в дальнее поместье, что я именно в тот момент должен был понять всю глубину бездны, в которую мы угодили. Но я был ослеплён её спокойствием и… Да зацепила она меня, зачем придумывать глупые оправдания? Поэтому я, как последний глупец, смотрел то на тонкий стан её, то на белоснежные локоны, то на губы, что то и дело изгибались в насмешливой ухмылке, доводя меня буквально до бешенства, или экстаза, тут я ещё толком не определился.

А нужно было думать о другом. Например, кто же так упорно нападает на мою супругу? И зачем она искала информацию о магическом договоре? Конечно, мне польстило то, что она решила прочитать книгу о том, как должно вести себя идеальной супруге, но на тот момент я уже слишком хорошо изучил её. Поэтому ночью того же дня вернулся в библиотеку и перепроверил книги. Тогда-то я и узнал о договоре, вот только что было его предметом разгадать не смог, а если быть точным – не пожелал разгадывать, увязнув в ревности к самому себе.

Теперь же, видя как Аннэт борется сама с собой, картина сложилась в единое целое. Джошел, действительно, хотел, чтобы я отдал ему шахты в пылу агонии из-за случившегося, но я «протрезвел», если так можно выразиться, слишком рано. И на этот случай у него был запасной план. Чего проще? Заставь племянницу заключить с ним договор, по которому она обязана убить собственного мужа и дело решено. При этом чужими руками, что немаловажно. Коннор только в выигрыше.

Не удивлюсь, если бы после всего Аннэт объявили бы виновной и упекли за решётку, а может вовсе – сразу отправили бы на плаху.

Но девушка не хотела в этом участвовать. Поэтому и согласилась уехать, и так отчаянно сопротивлялась сущности, что требовала исполнения договора. Я видел в её глазах тьму, с которой не каждый маг мог бы справиться, а она, девушка без мельчайшей искры дара, смогла.

Большего идиота, чем я сам, найти будет крайне сложно. Я мог бы обрести в её лице надёжную союзницу, поведи себя с самого начала иначе. Сейчас же для неё я был последним гадом, и ещё не понятно, что мне нужно сделать, чтобы завоевать её доверие. Обещание помочь с приютом не очень-то её воодушевило.

Я смотрел на то, как она бережно держит маленькую девочку, как шепчет ей успокаивающие слова и хотел точно так же взять её на руки, прижать к себе и пообещать, что всё обязательно будет хорошо.

– Нам нужно поговорить, – бросил, вместо пустых обещаний.

Девушка вздрогнула, и девочка на её руках тоже. В ясных глазах зажглось недоверие и даже страх. Но она быстро справилась с собой и равнодушно пожала плечами:

– Раз надо, значит поговорим, – потом обратилась к девочке и попросила: – Сбегай пока к Вистере, а я скоро приду, хорошо?