Моника замерла, не решаясь возразить. Не было смысла спорить. Диего уже был в её жизни, как неизбежная сила, которая управляла каждым её движением.

— Ты не контролируешь меня, — произнесла она с вызовом, но даже она сама знала, что эти слова не имеют смысла.

Он шагнул ещё ближе, его лицо было на уровне её, его глаза смотрели прямо в её душу.

— Ты не понимаешь, Моника. Я не хочу контролировать тебя, я хочу, чтобы ты поняла, что ты теперь моя. Ты играешь в эти игры, пытаешься думать, что ты ещё можешь выбрать, но на самом деле ты уже давно выбрана.

Его слова были как ледяной дождь. Она пыталась оправдаться, но вместо этого почувствовала, как её взгляд стал пустым.

— Я не хочу быть твоей, — прошептала она.

Но Диего лишь усмехнулся, и его руки безжалостно сжали её плечи.

— Ты не имеешь выбора. Ты, как и все остальные, — ты уже в этой игре. И теперь ты будешь играть по моим правилам.

Он отпустил её, давая ей возможность на несколько секунд почувствовать свободу. Но эта свобода была обманчива. Она снова почувствовала его власть, как нечто, что стоит за каждым её решением.

С каждым днём её мир становился всё более узким. Эти стены, что теперь окружали её, не были просто метафорой. Это была реальность, которую она не могла игнорировать. И что хуже всего, она начала понимать, что не хочет. В какой-то момент она поняла, что ей нравится ощущение, когда она беспомощна перед ним.

Моника не могла заставить себя чувствовать что-то другое. С каждым днем ей становилось всё труднее и труднее отказаться от этого мира, который она знала, что не может покинуть.

Так они и жили, в этом тонком, но прочном союзе. Она уже знала, что даже если она попробует сбежать, она снова вернётся, потому что её место здесь, рядом с ним.

Моника стояла у окна, облокотившись на подоконник, наблюдая за ночным городом. Его огни казались такими далекими, но в то же время, таким близкими. Так легко было потеряться в этом нескончаемом потоке жизни, где всё имеет смысл, но ничего не стоит того, чтобы за этим следить. Она пыталась заставить себя поверить в то, что её жизнь всё ещё принадлежит ей, но этот жестокий мир, куда она так стремилась, не отпустил её. И, казалось, не собирался.

В глазах Моники не было тревоги. Были только пустота и усталость. Она привыкла быть беспокойной, привыкла жить с этой тяжестью на сердце, но сегодня что-то было не так. Как если бы что-то великое, неотвратимое приближалось. И она уже знала — оно не оставит её в покое. Это было неизбежно.

Шум, доносившийся из коридора, не был громким, но он не мог её обмануть. Диего. Моника могла почувствовать его присутствие, как если бы он был частью её мира с самого начала. И этот мир был чересчур тяжёлым, чтобы его не замечать.

— Ты пришёл, — произнесла она, не оборачиваясь.

Её голос был ровным, почти безжизненным. Ни слёзы, ни гнев, ни боль — только пустота. А пустота была её другом, её защитой.

Он не ответил сразу, и это молчание, которое они оба делили, было убийственным. Она чувствовала, как каждое его движение буквально распечатывает её душу. Она думала, что уже привыкла к его взглядам, его холодному контролю, но каждый раз, когда он был рядом, это всё менялось. Она уже не могла сказать, что хочет быть рядом с ним, но также не могла сказать, что хочет быть без него. Этот парадокс был в ней, как воронка, затягивающая всё глубже.

Диего шагал за ней, медленно, уверенно. Он не торопился, но Моника знала — он всегда приедет туда, куда ему нужно. Его шаги эхом отзывались в её голове. Он, казалось, был частью её мысли, частью её судьбы.

— Ты так долго молчала, — сказал он, подойдя ближе. Его голос был таким же холодным, как и всё остальное в этом мире. — Ты думаешь, что молчание — это ответ?

Моника не повернулась. Её взгляд остался прикованным к огням города. Она могла бы сказать ему, что устала. Могла бы прокричать, что всё, что происходит, не имеет смысла, что она не хочет быть частью этого мира. Но её слова теряли свою силу. Они были лишь очередной попыткой убежать от того, что неизбежно.

— Это всё, что я могу тебе сказать, — её голос был спокойным, но в нём скрывалась ледяная решимость. — Молчание.

Диего подошёл к ней, его дыхание ощущалось в её спине. Она не отстранилась, не повернулась. Она не могла этого сделать.

— Молчание? — спросил он, смеясь с лёгкой иронией. — Ты хочешь, чтобы я верил в это? Что ты просто так, без причины, решишь молчать?

Он дотронулся до её плеча, пальцы скользнули по её коже, заставляя её вздрогнуть. В его прикосновении не было тепла, не было заботы. Это было что-то другое. Это было как укус змеи, когда ты понимаешь, что потерялся в его взгляде, и, возможно, никогда не найдёшь путь назад.

— Я не верю в молчание, — сказал он, опуская руку ниже, цепляя её шею. — Ты принадлежишь мне. И ты знаешь это.

Моника почувствовала, как его пальцы сжались вокруг её шеи. Это было не насилие, это был контроль, который он утвердил над ней. И она знала, что не может противостоять этому. Она всегда была слабой. Слабой в его руках.

— Ты не знаешь ничего, — её голос был сдержанным, но это было ложью. В её душе бушевали эмоции. — Ты не знаешь, что я чувствую.

Он оторвал её от окна, развернул к себе. Его глаза были глубокими, как бездна, в которой она могла утонуть.