— Ты в безопасности, — сказал он, как бы подтверждая свою власть, но его слова звучали иначе. Как будто он сам пытался убедить себя.

Моника ничего не ответила. Она смотрела на его лицо, пытаясь понять, что скрывается за этим холодным внешним видом. Но он был как книга, страницы которой были запечатаны. И это было мучительно.

Он повернулся и шагнул в здание, её следуя за ним, как всегда. Но сегодня было что-то новое. Что-то, что заставляло её сердце биться не так, как раньше.

Моника стояла у окна, глядя на ночной город. Свет от уличных фонарей отражался от мокрого асфальта, создавая иллюзию серебристой паутины. Казалось, что весь мир за окном был чуждым, холодным и безжалостным. Он не мог понять её, не мог разгадать, что скрывается в её сердце. Она ощущала это каждый день, начиная с того момента, как её жизнь кардинально изменилась.

Диего был рядом, как тень, которая не оставляет её в покое. Его присутствие было навязчивым и в какой-то мере пугающим. Он был столь уверенным в себе, что ей часто казалось, что он знает её лучше, чем она сама. Его мрачное молчание порой убивало любые попытки разговоров. Он был другом в этом мире, где больше не было друзей.

Тот вечер был как любая другая ночь, которую они проводили вместе. Но что-то в воздухе было иным. Он подошёл к ней, его шаги были неслышны на мягком ковре, как если бы он сам был частью этой тени.

— Ты не боишься? — его голос был низким, почти шёпотом, но с такой напряжённостью, что Моника ощутила лёгкую дрожь по всему телу.

— Боюсь, — призналась она, не отводя взгляда от окна. — Но это не имеет значения.

Он подошёл ещё ближе, его тень накрыла её, и она почувствовала его дыхание на своей шее. Эти моменты, когда между ними не было слов, а только молчание, казались самыми мучительными. Он был рядом, но всё равно оставался недоступным. Это разрывающее её душу противоречие.

Диего поднял её лицо за подбородок, заставляя встретиться с его глазами. В его взгляде было нечто новое — смесь тоски и решимости. Это были глаза человека, который сам себе не мог позволить понять, что происходит с ним. В них не было угрозы, только внутренний конфликт.

— Ты не можешь меня контролировать, — сказала Моника, чувствуя, как её голос становится чуть тверже. — Я не буду жить в клетке.

Он молча улыбнулся, и это было нечто большее, чем просто насмешка. Это было как признание того, что она всё-таки имеет какую-то силу. Он никогда не показывал своих чувств так явно, но в этот момент его лицо выразило больше, чем за все эти недели.

— Я не пытаюсь тебя контролировать, — ответил он, но его слова прозвучали с такой холодной уверенностью, что Моника почувствовала, как её напряжение возрастает.

Она обняла его, не думая, что будет дальше, и его тело стало таким знакомым, как будто они прошли через всё вместе. Но между ними оставалась пропасть. Пропасть, которую нельзя было просто перепрыгнуть.

Это был момент близости, который не требовал слов. Но для Моники этот момент был обременён тем, что оставалось невысказанным. Всё, что между ними происходило, было странным и мучительным, но она не могла остановиться. Её сердце било быстрее, когда его руки касались её кожи, и, несмотря на всю её уверенность в том, что она не должна чувствовать ничего, она чувствовала.

Он наклонился к её губам, и это было как долгожданное возвращение домой, несмотря на то, что она никогда не чувствовала себя дома рядом с ним. Их поцелуй был напряжённым, но в какой-то момент он стал мягким, как если бы они оба пытались понять, что происходит в их душе. Этот поцелуй был не просто знаком близости, он был попыткой понять друг друга, несмотря на всё.

Когда они отстранились, оба были молчаливы. Моника чувствовала, как её дыхание сбивается. Она не знала, что будет дальше, но, возможно, именно в этих неопределённых моментах было скрыто что-то важное для них обоих.

Он отступил на шаг, посмотрел ей в глаза, и вдруг что-то изменилось в его взгляде. Это было что-то мягкое, даже нежное, но в тоже время это было нечто, чего она не могла понять.

— Ты не можешь убежать от меня, — сказал он наконец, голос его стал мягче, но это не звучало как угроза. Это было утверждение, как факт, с которым ей предстояло смириться.

Моника кивнула, но её сердце сжалось. Не потому что она боялась, а потому что она чувствовала, что теперь она и есть часть его мира. И это было не тем, чего она когда-то хотела. Но теперь ей не оставалось ничего другого.

Он ещё раз взглянул на неё и, словно решив, что на этом моменте можно закончить, развернулся и пошёл в сторону двери.

— Мы уходим завтра, — его слова были последними перед тем, как дверь закрылась за ним.

Моника осталась одна в комнате, пытаясь разобраться в своих чувствах. Её душа была переполнена противоречиями, и каждый шаг, который она делала, казался шагом в неизвестность. Всё было не так, как она представляла. Но, возможно, это было и не важно.