— Не слишком ли роскошное здание для подобного учреждения?

— Милосердие должно быть красивым и щедрым, иначе это не милосердие, а подаяние.

Красиво он это сказал…

Смотрю на него.

Сам он тоже, бесспорно, красив. Точёный профиль, взгляд с прищуром, машину ведет с расслабленной уверенностью, которую прямо-таки излучает. Кажется, его харизма настолько сильна, что ее можно потрогать руками. Она словно мягкий кокон обволакивает его, и невольно касаясь левым плечом ее почти осязаемого края, чувствуешь, как сама подзаряжаешься этой невидимой энергией.

Почувствовав мой взгляд, он слегка поворачивает голову в мою сторону. Но я не хочу встречаться глазами и отворачиваюсь, понимая, что стать жертвой обаяния Брюнета проще простого, а я всегда была против случайных связей. В наше время некоторые люди считают адюльтер естественным, чем-то вроде кратковременного невинного развлечения, позволяющего скрасить обыденность брачных отношений. Но для меня это равносильно предательству. Я просто понимаю каково будет у Него на душе, если он узнает, что я закрутила небольшой роман на стороне. Поэтому позволить себе такое могу лишь в фантазиях. Я никогда не сделаю Ему больно. Он просто не заслужил этого.

Машина съезжает с моста и поворачивает. Признаться, я думала, что мы сейчас поедем осматривать Дом инвалидов — тем более, что я успеваю заметить неподалеку от входа большую вывеску «Музей» чего-то там — чего именно я не успела рассмотреть. Перехватив мой взгляд, Брюнет говорит:

— Сюда мы еще вернемся, если вы этого пожелаете. Но сначала я хочу показать вам истинную жемчужину Парижа, до которой доходят далеко не все туристы. Надеюсь, что и сегодня там будет не особенно многолюдно.

Автомобиль сворачивает вновь, в переулок, и останавливается возле не особо приметных ворот. Действительно — если не знать, пройдешь по главной улице и не обратишь внимания.

Сморю на вывеску — и понимаю, куда меня привез Брюнет. Да, фамилия этого знаменитого скульптора на слуху, но я, к своему стыду, слышала лишь об одной его работе. Наверно потому, что, честно говоря, мне больше нравится живопись. М-да… Если б Брюнет сказал заранее, куда он меня повезет, не исключаю, что я бы отказалась. Впрочем, если уж приехали, деваться некуда.

Видя мой слегка подкисший вид, Брюнет усмехается:

— Поверьте, вы не пожалеете. Большинство людей в мире осведомлены лишь о единственной, самой знаменитой его работе. Но знали бы они, как много потеряли, не копнув чуть глубже.

Мы проходим сквозь стеклянные двери. Брюнет покупает билеты — и вот мы в красивом саду с аккуратно и необычно подстриженными деревьями. Зеленые конусы напоминают ракеты, острыми носами смотрящие прямо в небо. И вот среди этих конусов я вижу ту самую известную на весь мир статую мужчины, сидящего в довольно неестественной позе.

— Она стоит прямо вот так, под открытым небом? — недоумеваю я.

— А что в этом такого? — в свою очередь удивляется Брюнет.

— Ну, я думала, что шедевры такого уровня должны быть по меньшей мере накрыты стеклянным куполом для сохранности.

Мой спутник пожимает плечами.

— Он бронзовый, что ему сделается? А от грязи и голубиного помета его постоянно отмывают специально обученные люди.

Последнее прозвучало несколько пренебрежительно. Не люблю я, когда так говорят о других. Мол, я «голубая кровь», а обслуживающий персонал, возможно, и одного со мной биологического вида, но однозначно второго сорта.

Увидев, что я несколько изменилась в лице, Брюнет тут же реагирует — обезоруживающе улыбается, мол, виноват, ляпнул не подумав. Ладно, с кем не бывает, все мы не ангелы.

Из рощи деревьев-ракет идем в здание музея, с виду особенно ничем не примечательное. Усадьба и усадьба, не сказать, что слишком роскошная. Почему-то мне казалось, что музей столь великого скульптора должен быть более величественным.

Но когда мы входим внутрь, я начинаю понимать — это здание лишь скорлупа, в которой спрятаны настоящие сокровища. Внутри оно пронизано энергетикой гениального мастера, давно покинувшего этот мир — но оставившего грядущим поколениям воистину бесценное наследие.

Скульптуры расставлены тут и там, многие вообще без каких-либо ограждений. Подходи, смотри прямо в удивительно живые глаза статуй, многие из которых кажутся более настоящими и чувственными, чем люди, что ходят между ними.

Мой взгляд притягивает девушка с прекрасной фигурой — позавидовать можно — которая потягивается после сна. Совершенство ее тела восхищает и удручает одновременно. Никогда не жаловалась на фигуру, даже гордилась ею местами, а тут начинаю испытывать комплексы. Щелкаю затвором фотоаппарата. Обязательно приду в отель и после душа встану так же перед зеркалом — чисто сравнить, ибо по сложению мы с ней похожи. А после Парижа, пожалуй, запишусь в фитнес-клуб. Человеческое тело имеет свойство с возрастом меняться не в лучшую сторону, поэтому буду поддерживать себя в форме сколько смогу, периодически сверяясь с идеалом на фото, к которому теперь буду стремиться. Спасибо тебе, Мастер, за твой посыл людям через целое столетие! Ты до сих пор помогаешь нам стать лучше — и не только телом.