— Брось! — приказала она. — Скорее уходим!

— Не могу! Это кольцо Артемизии! — Джинджер с ужасом поняла, что в самом деле не может оставить перстень. И дело было не в возможно зачарованном Фрэйни. Не в частице души ведьмы, заключенном в камне. Много частиц, много душ, много ведьм. Дело было — непостижимым образом — в Адмаре. Но что ему до кольца давно умершей женщины? — Не могу.

Замковые развалины уже показались вдали, но кони отказались идти дальше. Спешившись, Фламэ палкой пощупал землю и поцокал языком.

— Умницы! — развернувшись к спутникам, он покачал головой. — Дальше на лошадях нельзя. Топкие места.

— И что делать? — угрюмо спросил Бенжамин. Он не мог усидеть в седле, руки нервно теребили поводья.

— Заберем левее, — Адмар вскочил на спину коня. — Живо!

Через несколько минут земля с неровно положенной гатью сменилась камнями, образующими широкую пологую лестницу. На вершине холма она завершалась круглой площадкой с остатками стен. Кладка выглядела внушительной и весьма искусной, способной выдержать века. У входа сохранились бронзовые кольца коновязи, которой, судя по всему, достаточно часто пользовались: с бронзы стерта была патина. Хорошо сохранившийся кусок стены высотой в полтора этажа надежно защищал южную часть площадки от ветра. Там же кто-то сделал очаг из кусков того же белого с прожилками камня и растянул вместо крыши кусок продубленной кожи.

Спешившись, Адмар привязал коня и не без труда взобрался на стену, чтобы оглядеть болота.

— И долго мы проторчим на этом пятачке? — спросил Бенжамин.

— Побольше уважения, юноша, — Адмар спрыгнул, чтобы помочь запасливому имперцу отвязать хворост от седла. — Этот, как вы невежливо сказали, пятачок носит название Императорской, или Ангельской беседки. По древним легендам именно здесь, на этом самом месте Валентин Безумный излечился от душевного недуга и обрел великую мудрость.

— Кто? — с обычной хмуростью переспросил лорд-бастард. Именно, что бастард.

Фламэ вздохнул.

— Валентин II Безумный, основатель Второй Империи, воспетый и хрониками, и легендами, и недурными балладами. Выдающаяся личность, родством с которой до сих пор можно гордиться.

— А имеет ли смысл? — хмыкнул ГэльСиньяк. — За давностью-то лет?

— Судя по тому, как в моей семье любят имена вроде Фламиан, Дамиан или Килиан — имеет, — с шутливой сухостью и надменностью ответил Адмар. — На самом деле этот сторожевой пост поставили века на три позже, но легенда красивая. Да и времена нашей старой знакомой — Ирены — тоже седая древность. От подножия холма начинается топь. Лезть на рожон не следует.

— И что будем делать? — спросил Бенжамин, попытавшись весьма неуклюже скопировать надменность.

— Погреемся, перекусим, пораскинем мозгами, — Фламэ расстелил на каменном полу возле очага одеяло. — А кое-кому я настоятельно рекомендую поучиться ходить в ступах.

Огонь был куда жарче, чем Джинджер могла себе вообразить. Опаляюще жарким. Казалось, стоит протянуть к нему неосторожно руку, и все тело вспыхнет и расплавиться. Благоразумие, засевшее в каждой ведьме намертво, вопило: брось его! беги! В кои-то веки благоразумие схлестнулось с упрямством, и было названо трусостью. Магические предметы притягательны. Магические кольца — особенно. Ведьма за стеной огня выжидала, как паук в центре подрагивающей паутины. Она уже успела сбить пламя с подола, и стояла теперь, выставив скрюченные, похожие на птичьи когти пальцы. Джинджер крепче стиснула стальную шпильку.

Если достаточно близко подбежать к столу и схватить перстень, возможно, огонь не успеет коснуться ее.

Джинджер сделала шаг. Языки пламени изогнулись алчно и потянулись к ней. Пальцы старухи дрогнули. Умела ли она управлять огнем?

Все же, решение было принято, наступил тот момент, когда отступать уже поздно. Джинджер не очень хорошо умела принимать подобные решения, а менять их — и того хуже. Она посмотрела на замершую в коридоре Фриду.

— Дура! — безжалостно констатировала та.

Знаю, — кивнула Джинджер, махнула рукой и бросилась в огонь. Будь она в самом деле Дышащей, сумела бы как-то защитить себя от пламени. Чем-то получше истеричного бормотания «только бы не… только бы не… только бы не…». Каким-то заклинанием, которых на самом деле не существует.

Ей удалось перескочить через языки пламени, выплясывающие на полу. Хвала всем высшим силам, длинное платье осталось в казематах. Джинджер протянула руку и коснулась кольца. Оно, ей казалось, должно уже было раскалиться добела. Колдовской перстень оставался холодным, и от неожиданности Джинджер едва не выронила его. Огонь охнул и потянулся к замешкавшейся жертве. Но это было далеко не самой большой проблемой молодой ведьмы. Старуха то ли бесстрашная, то ли безумная, шагнула в пламя, бушующее вокруг стола, и протянула руку. Узловатые древние пальцы сомкнулись на запястье Джинджер. Это прикосновение оказалось ужасней, чем пляшущий кругом огонь. Вскрикнув больше от злости, чем от страха, Джинджер вонзила остро заточенную шпильку в иссохшую руку старой ведьмы. Старуха издала такой ужасающий вопль, каких прежде Джинджер слышать не приходилось, и разжала пальцы. Освободившись, гадалка отскочила назад, задев по дороге котел, и спиной вылетела в коридор. Старуха, обезумевшая, шагнула за ней. Черную фигуру, сухую, как нетленные мощи пророков Мисты, мгновенно охватило пламя. Джинджер зажмурилась.

Фрида поспешно сбила с нее пламя.

— Быстрее! Бежим!

Прошли секунды. Намного меньше, чем потребовалось бы, чтобы все это описать. Пламя охватило коморку, уже сорвало со стены ковер, и теперь примеривалось к дубовым балкам под сводами, а следом за ними обвалился бы и закопченый потолок. Внутри, в сердце огня бесновалась, жутко визжа, крошечная фигурка. Джинджер повернулась к ней спиной, подхватила Беатрису, висящую на плече имперки, и две ведьмы побежали, насколько это возможно быстро, к выходу.