Стремление обойти версальский запрет заработало, и нужда в подводных лодках рассматривалась отныне как ближайшая задача в планах флота. Они были нужны для защиты от польского нападения на Восточную Пруссию — которая была отсечена от Германии «польским коридором» вплоть до порта Данциг — и чтобы предотвратить вторжение союзника Польши, Франции. Подлодки идеально подходили для того, чтобы остановить французские эскадры линкоров на пути в через «датский пояс» в Балтику и сражаться против блокады немецких портов в Северном море.

Торпедоносцы учились застигать корабли противника врасплох под покровом темноты, выпускать торпеды и быстро ускользать; для этого они должны были обнаружить противника днем, преследовать его на самом пределе видимости, не позволяя увидеть себя, и постепенно сближаться с неприятелем с наступлением темноты. Эта тактика обнаружения и преследования до атаки в темноте была основной чертой «плотной», «групповой» тактики подводных лодок, с которой ассоциируется имя Дёница. Поэтому кажется, что она родилась именно в те годы сразу после Первой мировой войны — и не только в голове Дёница.

Например, капитан-лейтенант Эрвин Васснер из военного отдела Морского министерства в Берлине в июле 1922 года написал рапорт, указывающий, что по его опыту военных действий атаки субмарин с поверхности были самыми успешными и что, раз операции подлодок против конвоев были неэкономичны, «в будущем принципиально важно атаковать конвои большим числом подлодок одновременно».

При всем том во время службы на торпедоносцах Дёниц произвел должное впечатление на своего командира флотилии, капитан-лейтенанта Германа Денша, и своими навыками моряка, и своими качествами офицера. Первый рапорт Денша о нем, в августе 1922 года, описывает его как «образец внешности военного и полной преданности долгу». Он обращается со своими подчиненными «очень резко и по-военному; несмотря на это, он уважаем и популярен среди них». И, несмотря на серьезную внешность, он был хорошим товарищем, «полным искреннего веселья в положенное время».

Это подтверждало блистательный рапорт о нем Шульце, который также отметил его ловкость в обращении с подчиненными.

Дёниц оставался во флотилии торпедоносцев почти три года. В это время, 20 марта 1922 года, Ингеборг родила третьего ребенка — мальчика, которого назвали Петером.

Через год вся семья переехала в Киль, где он получил место референта — буквально, эксперта или советника — в инспекции по торпедам, минам и морской разведке. Он был приписан к отделению подлодок, и его главной сферой деятельности была разработка методов выслеживания и уничтожения противника с помощью субмарин, проектирование нового балласта и пусковых устройств.

Хотя он написал в своих воспоминаниях, что не был особенно рад новому назначению, так как занимался там практически одними техническими вопросами, его способности и самоотдача, как обычно, произвели весьма благоприятное впечатление на начальство. Начальник по работе с личным составом базы отрекомендовал его как «живого и энергичного, превосходного солдата, преданного делу, ясного и уверенного на словах и на бумаге». Далее сказано: «Для меня он был блестящим подчиненным, советчиком с неистощимой энергией в работе, который выполнял всю письменную работу с ясной головой и в умелых выражениях».

Он давал ему рекомендацию, потому что из-за своего суммарного стажа в качестве капитана подлодки и торпедоносца, а также большой заинтересованности, которую он продемонстрировал в качестве референта, Дёниц оптимально подходил для дальнейшей службы на торпедоносце; он также предположил, что его «образцовая военная внешность и превосходные качества характера» делают его особо пригодным для тех постов, где он мог бы оказывать влияние на молодых офицеров и новобранцев. Он заключает: «В дополнение к добросовестному исполнению своего долга Дёниц обладает способностью радоваться жизни, что делает его очень популярным среди товарищей. Как отцу троих детей ему приходится идти на значительные жертвы в наше тяжелое время».

Последнее было отсылкой к периоду гиперинфляции во время Рурского кризиса — политического орудия в попытке обойти условия Версальского договора. В начале 1923 года французские и бельгийские войска вошли в Рур, чтобы вынудить Германию заплатить недостающую часть военных репараций, в результате чего немецкое правительство призвало к забастовке в этой области. Чтобы оплатить это пассивное сопротивление, были напечатаны новые деньги, и это привело к тому, что на значительный период ценность марки упала за один день настолько, что за деньги можно было купить только самые дешевые товары. Уловка была убийственной, она вымела из домов среднего класса все сбережения, обанкротила тысячи семей, снова вызвала голод на улицы городов, еще больше ослабила связи в обществе и привнесла ту горечь и нетерпимость, которые революционеры и националисты использовали в своих целях.

Дёницы были одной из тех семей, чьи сбережения были «съедены» инфляцией, а так как Карл получал зарплату раз в месяц, с ее помощью он даже не мог покрыть ежедневных трат; даже когда осенью ситуация с наличными деньгами стабилизировалась, его месячной зарплаты едва хватало на две недели — так он вспоминает в своих мемуарах, после чего Ингеборг покупала продукты в кредит.

Его брат, у которого не было своей семьи, время от времени одалживал им деньги. После войны он вернулся в торговый флот, а затем основал свое дело в Риге, вероятно, что-то связанное с перевозками или агентство по экспорту-импорту, но настал день, когда и он обанкротился. Чтобы вернуть ему долг, Карл Дёниц был вынужден продать свои бесценные турецкие ковры.