Я обнаружила, что стою на четвереньках у основания барного стула, и я даже не поняла, что произошло. Оказавшись там, я могла держаться только на трясущихся руках. Я изо всех сил упиралась пальцами в пол, хватая ртом воздух, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Одна и та же мысль повторялась снова и снова.

Я хотела встать.

Я должна была встать.

Я услышала голоса рядом со мной, почувствовала руки, некоторые из них пытались поднять меня на ноги.

Я слышала голоса, которые, возможно, звучали у меня в голове.

Некоторые из них были обеспокоенными, некоторые развратными, некоторые забавляющимися.

Я чувствовала взгляды, смотрящие на мою задницу под короткой юбкой. Некоторые уставились на мою грудь, пока я опиралась на ладони. Одному человеку я показалась знакомой. Как минимум один человек беспокоился, что у меня случилась передозировка. Другие не хотели подходить слишком близко, потому что думали, что меня может стошнить.

Все они решили, что я пьяна.

Они все подумали, что я напилась до одури.

Хотя я выпила всего половину бутылки пива.

Я изо всех сил пыталась сказать им это, заставить их услышать меня, но мой язык превратился в мёртвый комок во рту. Я не могла говорить.

Ещё через несколько секунд моё зрение начало расплываться по-настоящему.

Меня охватил ужас, выбросив адреналин в кровь.

Я была близка к обмороку. Я знала признаки. Я уже знала, что не смогу это остановить. Я вот-вот потеряю сознание, и Микки был здесь. Он убьёт меня. Ну, или он наконец-то получит то групповое изнасилование, о котором всем рассказывал.

Я схватилась за серебристую ножку барного стула, пытаясь подтянуться, используя выброс адреналина, чтобы попытаться выбраться отсюда, прежде чем потеряю сознание по-настоящему.

Я не смогла.

Моя рука соскользнула с хромированного покрытия. Я не могла найти опору, мои пальцы не могли ухватиться достаточно крепко. Перед глазами всё плыло. Я не могла пошевелить ногами. Перед глазами плясали пятна. У меня болел живот. Я тихо всхлипнула, задыхаясь, пытаясь заговорить. Я силилась закричать, попросить о помощи, умолять их не позволять Микки забрать меня. Я едва могла втягивать воздух. Грудь болела от усилий, губы двигались безрезультатно, вне моего контроля.

Сердце бешено колотилось в груди.

Теперь я не чувствовала ничего, кроме ужаса, чистого ужаса и паники.

Где-то в этот момент мне удалось поднять глаза…

Микки стоял там, ухмыляясь мне сверху вниз.

Он наклонился надо мной, и я ничего не могла сделать, чтобы уклониться от него. Я наблюдала, как он наклоняется всё ближе и ближе, расталкивая нескольких других, чтобы убрать их с дороги. Я видела, как шевелятся его губы. Я видела, как он что-то говорит им, заверяя их, что разберётся с этим, что он знает меня. Последнюю часть я скорее почувствовала, чем услышала.

Мои уши, похоже, тоже больше не работали.

Я пыталась протестовать…

Где-то в процессе я проиграла битву.

Всё потемнело ещё до того, как моя голова коснулась пола.

Глава 12. Акт секса

Вэш был прав. Он позволял этому продолжаться слишком долго.

Он позволял этому продолжаться слишком, слишком долго.

Ревик подавил ещё один сильный приступ боли разделения, издав более тяжёлый стон, входя сильнее и глубже в женщину-видящую под ним на металлическом столе.

Он ещё держался на ногах… с трудом. Он чувствовал себя одурманенным светом, наполовину галлюцинируя от него. Он едва осознавал, где находится.

Теперь все света смешивались, притягивая его с разных сторон, почти вызывая физическую тошноту: его собственный свет, свет женщины, внутри которой находился его член, свет видящих, наблюдавших за этим с главного этажа.

Когда его впервые вывели, все ахнули.

У Ревика сложилось впечатление, что большинство видящих, которые пришли сюда с единственной целью увидеть его, наполовину ожидали увидеть подделку, какого-нибудь самозванца. Однако, по крайней мере, один видящий в аудитории узнал его физически. Другие знали его свет, который Торек велел Ревику оставить открытым, чтобы они могли осмотреть его сами, чтобы они могли идентифицировать его таким образом, в случае, если они не знали его лица или внешности.

Затем Ревик снял с себя рубашку.

Вздохи вернулись, в сочетании с удивлённым бормотанием и даже несколькими возгласами на прекси. Татуировка с мечом и солнцем, которая покрывала большую часть верхней части спины Ревика, возможно, вызвала часть таких реакций, но не все.

Дело было в шрамах.

Ревик тоже почувствовал шок Торека.

Затем он ощутил от другого мужчины-видящего что-то вроде наполовину подавляемого возбуждения.

«Gaos, брат… — послал ему Торек. — Жаль, что ты не сказал мне. Я мог бы запросить ещё больше, если бы знал. Чёрт, я бы сделал это центральным элементом представления…»