Например, мои рисунки.

Не только то, что в итоге получалось в моих рисунках — странные, иногда приводящие в замешательство образы, которые возникали в моём сознании, умоляя выразить их — но и мои настоящие рисунки, в смысле те, что уже существовали в физическом мире.

Я могла бы поклясться, что с моими рисунками что-то сделали.

Я не могла объяснить, почему так подумала.

Кожаный портфель был там, где был всегда. Он лежал точно на том же месте, где я его оставила, засунутый между ножками моего чертёжного стола. Сами рисунки лежали в том порядке, который я помнила.

Несмотря на это, я не могла отделаться от ноющего чувства, что кто-то их перелистал. Я почти чувствовала, как остатки этих пальцев и глаз всё ещё вибрируют на странице.

Я боялась, что это Джейден.

Что-то в этом объяснении показалось мне не совсем правильным, но это всё равно напугало меня.

Что, если это действительно был Джейден?

Что, если я почувствовала глаза Джейдена и его присутствие? Что, если он каким-то образом был триггером для всего этого, он наблюдал за мной из какого-то невидимого места, и я могла каким-то образом это ощутить, не будучи в состоянии почувствовать конкретно?

Он был техническим специалистом… мог ли он действительно каким-то образом шпионить за мной?

Мысль была абсурдной. Тем не менее, это уже что-то. Это единственное, что пришло мне в голову, что было близко к объяснению того, что я чувствовала. Я также знала, что это настоящая шапочка из фольги, и, скорее всего, мне назначат обязательную психологическую оценку, если я когда-нибудь выскажу что-либо отдалённо похожее кому-то, занимающему руководящее положение.

О том, чтобы обратиться в полицию, в любом случае не могло быть и речи. Что я им вообще скажу? Я не могла рассказать им о том, что сделал Джейден. Прошло слишком много времени, и в любом случае, несколько недель назад я решила, что никому не расскажу. Учитывая мою странную группу крови и неприятности, которые я в любом случае получу от властей, это лишь обернётся против меня самой.

Тем не менее, мысль о том, что это был Джейден, не показалась мне совершенно безумной.

Он, похоже, не хотел, чтобы между нами всё прекратилось.

Даже сейчас, спустя недели, он по-прежнему звонил по крайней мере дважды в день.

С той ночи он звонил мне практически безостановочно.

Он оставлял сообщения, спрашивая меня, что случилось. Он оставил извинения, сказав, что, по его мнению, мне всё это понравилось, что заставило меня вздрогнуть и нажать «удалить сообщение» на гарнитуре, не закончив слушать его слова. Он сказал, что мы все были пьяны, что его суждения были неверны, что он никогда не хотел, чтобы со мной случилось что-то плохое.

В одном из них он сказал, что влюбляется в меня.

Подождите. Если говорить точно, он сказал, что он думает, что возможно, влюбляется в меня.

Это уточнение показалось мне важным.

Так это было или нет, я не хотела слышать признания Джейдена в любви.

Я определённо не хотела слышать его оправдания тому, что он сделал со мной, хотя какая-то меньшая, назойливая часть меня действительно хотела ему верить, вероятно, по причинам, которые не имели ничего общего с самим Джейденом, и были связаны со мной и нежеланием воспринимать себя как человека, с которым такое случилось.

Однако я не могла настолько сильно обманывать себя.

Я знала, что он сделал.

Что бы он себе ни говорил, я знала.

Я также знала, что со мной не всё в порядке.

В последнее время я всё усерднее пыталась что-то с этим сделать, посмотреть правде в глаза. Я всё усерднее пыталась решить хотя бы проблему того, как я себя веду, даже если я не могла справиться с мириадами невидимых вещей, которые провоцировали меня, или даже с моим собственным эмоциональным состоянием. Может быть, мне просто нужно было почувствовать, что я делаю хоть что-то, что я каким-то образом «справляюсь» с этим.

Поэтому я обратилась к Джону.

Я ничего не сказала ему о том, что сделал Джейден.

Я не рассказала ему о безымянных страхах, застывании, ночных кошмарах.

Но я спросила, могу ли я на некоторое время присоединиться к его занятиям кунг-фу.

Он удивился.

Он также выразил энтузиазм — настоящий энтузиазм — как только моя просьба отложилась у него в голове. Джон составил для меня расписание, а затем отправил меня на начальные тренировки и спарринги с таким энтузиазмом, что я задалась вопросом, может, он уже давно хотел подтолкнуть меня к этому.

Зная Джона, он, вероятно, хотел этого для меня.

Вероятно, он хотел этого для меня с тех пор, как начал собственное обучение.

Он называл меня магнитом для фриков с тех пор, как мы были детьми. Как и мои родители, он также беспокоился обо мне ещё с нашего детства. И хотя он не знал причин, по которым мы с Джейденом расстались, у меня возникло ощущение, что он каким-то образом сложил два плюс два, учитывая мою просьбу и расставание. Какими бы, по его мнению, ни были причины мои причины просить о таком, он явно почувствовал облегчение. Он даже не скрывал своего облегчения от того, что мы с Джейденом больше не были парой, или от того, что самого Джейдена больше не было рядом. Он даже не пытался поговорить со мной об этом после той первой ночи, когда я сказала ему, что мы с Джейденом больше не будем встречаться.