— Мы с адепткой Шерман изучали фолианты по истории Эйдорской Империи, —подхватывает Кай, внезапно приходя мне на помощь. — Я помогал ей разобраться в некоторых политических хитросплетениях. Для доклада. Мы… немного увлеклись.

Запоздало киваю, подтверждая его слова. Стараясь не думать о том, что это почти всё неправда и как двусмысленно прозвучало вроде бы невинное объяснение.

Улыбка Коллинза становится немного хитрой.

— Какое похвальное рвение к учёбе, — подмигивает он. — Как раз такие ребята и нужны в «Герберт и Герберт».

Вначале я удивляюсь, а потом выдыхаю с облегчением. Какое счастье, что Коллинз оказывается таким понимающим!

— Что ж, тогда… — осекаюсь и вздрагиваю, когда ладонь Кая по-хозяйски ложится на моё плечо.

— Спокойной ночи, мьер Коллинз, — с прохладцей произносит Кай, — приятного чтения.

— И вам доброй ночи, молодые люди.

Кай надавливает пальцами на моё плечо, вынуждая идти за ним. Когда дверь библиотеки за нами закрывается, я скидываю с себя его руку.

— И что это было? — спрашиваю недовольно, имея в виду и его собственнический жест, и… вообще всё.

Кай небрежно пожимает плечом.

— Я не удержался.

Возмущённо поджимаю губы и торопливо направляюсь в сторону жилого крыла. Кай неслышно ступает следом. Буквально чувствую его присутствие спиной.

— Никогда больше так не делай, — говорю сердито, когда он равняется со мной.

Кай отвечает не сразу. Через несколько секунд его голос вновь разрезает тишину:

— Ты очень необычная, Шерман. Как правило девушкам нравится… такое обращение.

— Словно они — твоя собственность?

— Да.

Передёргиваю плечами.

— Ну а мне нет.

— Я заметил.

В коридорах тихо и пустынно, свет приглушён на ночь. В животе у меня всё сжимается при мысли, что будет, если мы наткнёмся на кого-то из профессоров.

— По крайней мере, мы убедились, что прикасаться к тебе не опасно, — замечает Кай. — Разве тебя не радует, что хоть кто-то в этой Академии не считает тебя прокажённой?

Его слова задевают болезненную точку внутри.

— Майя и Теодор с самого начала были на моей стороне.

— Ах да, семейство Кирни… Я так и не понял, почему ты вступилась тогда за эту бледную моль. Вы ведь даже не были знакомы. Какая тебе была выгода?

Даже с шага сбиваюсь и изумлённо смотрю на Кая.

— Выгода? — переспрашиваю я. — Тебе знакомы взаимопомощь, справедливость, поддержка, дружба? Или ты живёшь исключительно понятиями выгоды?

В глазах Кая мелькает жёсткое выражение.

— Я живу в реальном мире, Шерман, а не в розовых мечтах и наивных представлениях.

Невесело усмехаюсь.

— Нет, Дариус, ты живёшь в мире пустоты, холода и одиночества. И это… грустно. Я вступилась за Майю, потому что ей была нужна помощь. Потому что она открылась и стала уязвима, чем и воспользовался Макнамара. Это был очень подлый поступок с его стороны.

По лицу Кая мелькает тень какой-то эмоции и тут же исчезает. Он ещё мгновение сверлит меня нечитаемым взглядом, а затем отворачивается и продолжает путь.

До жилого крыла добираемся в гнетущем молчании.

Как раз подходим к развилке между мужским и женским крылом, когда я слышу чьи-то быстрые шаги. Желудок превращается в ледяной булыжник. Кай хватает меня одной рукой поперёк талии, второй закрывает рот и тянет в приоткрытую дверь кладовки.

Стараюсь не шевелиться до тех пор, пока шаги не замирают вдалеке. Снова наступает тишина. Кай медленно отнимает ладонь от моих губ. Рука на талии задерживается чуть дольше, прежде чем тоже исчезает.

Выдыхаю скопившийся в лёгких воздух. Оборачиваюсь. В полумраке его лицо практически не различимо.

— Спасибо, — всё же бросаю я, выхожу из кладовки и бегом добираюсь до комнаты.

В голове лихорадочно бьётся мысль: что, если Эрика проснётся? Или утром начнёт задавать вопросы, почему меня не было в комнате после отбоя? Не то чтобы я в чём-то виновата, но хотелось бы избежать лишних проблем. Может, она как обычно легла пораньше и ничего не заметила?..

Осторожно открываю дверь, на цыпочках переступаю порог и тут же на кого-то налетаю.

Раздаётся два приглушённых вскрика. Я шарахаюсь обратно к двери. В падающем через щель свете из коридора узнаю Эрику. Она тоже полностью одета.

Так и замираем друг напротив друга. У меня внутри всё падает. Вот же угораздило! Она что, ещё не ложилась? Или…

Глаза привыкают к полумраку, и я различаю на лице Эрики вовсе не удивление и подозрение, а растерянность и даже испуг. Да она, похоже, сама только что вошла! Может, как раз её шаги мы и слышали?