Бурлящая вода приобретала различные оттенки, что выглядело весьма эффектно. Потом я начал бормотать и бросать в воду заранее подобранные заготовки:

— Крыло летучей мыши, чтобы любовь не мешала слышать. Край медвежьей печени, чтобы любовью не калечило. Глаз старого сыча, чтобы от любви не кричать. Пыль с магического магнита, чтоб любовь не мешала видеть. Ещё воды и хрен туды… Ну, кто будет первым пробовать?

Я зачерпнул половником дурно пахнущую жидкость и вылил в кружку. И кружку попросил Михаила Кузьмича подобрать соответствующую — алюминиевую, с битым боком. Тоже для пущего эффекта.

Смотрящие на меня с недоверием Годунов и Ермак дружно покачали головами:

— Не будем мы эту отраву пить! Лучше сразу под нож!

Ну да, я понимал их — пахло не очень хорошо. Чернослив, инжир, свёкла, спаржа, шпинат и сливы вместе не очень хорошо пахнут. Надо было бы ещё в этот суп лаврового листа добавить, но… Тогда бы весь эффект пропал. А мне же надо было, чтобы их до печёнок пробрало!

Поэтому пришлось грозно сдвинуть брови:

— Да пейте, дурни! Для вас же старался! Или что, зря свои запасы растребушил?

— Пейте-пейте, друзья! — поддержал меня сидящий рядом Михаил Кузьмич. — Неужели вы думаете, что после всего, что он для вас сделал, будет вас травить?

— Ну, травить не будет, но какую другую неприятность может совершить, я его знаю! — ответил Годунов.

— А по сопатке? — снова пришлось свести брови воедино. — Если бздите, господин Годунов, то отойдите в сторону — не портите воздух господину Токмаку!

— А вот я не боюсь! — выпятил грудь Ермак и протянул руку. — И в самом деле, отойдите, господин Годунов, не мешайте…

— Чего? Меня обвиняют в трусости? — вскинулся Годунов. — А ну, дайте сюда!

Он чуть ли не выхватил у меня из рук кружку, сморщился, как будто собрался пить лимонную вытяжку, выдохнул, а потом в несколько глотков осушил. После того, как оторвал кружку от губ, Годунов показал, что внутри ничего не осталось, вытряхнув последние капли на траву.

— Вот так вот это делают настоящие дворяне! — с вызовом он взглянул на Ермака. — И вовсе это не страшно. Да, пахнет не очень, но если не дышать, то можно…

Я в это время забрал кружку, снова наполнил её и протянул Ермаку:

— Ну что, рискнете, Ермак Тимофеевич? Или господин Годунов окажется сильнее вас духом?

Судя по перекошенной роже Ермака, я задел его за живое. Он выхватил у меня из рук кружку и единим духом вылакал всё разом. Повторил жест Бориса:

— Ну что, слаб я духом, Иван Васильевич?

— Силен-силен, — кивнул я. — Молодцы, ребята. Теперь же вам нужно подняться в комнаты и немного отдохнуть. Если появится сильная потливость, легкая дурнота и головокружение, то не обращайте внимания — это из вас выходит то зелье, которым вас опоила Мамонова.

— Вот же… звезда какая, — в сердцах высказался Токмак. — А я ведь и чувствую, что-то со мной неладно. Вроде всегда с бабами себя вел по-геройски, а тут тряпкой распластался и прямо хоть выжимай!

— И я тоже, — проговорил Годунов. — Тоже почуял что-то не то…

Я удержался от усмешки. Уж Годунов-то мог почуять… У него и женщин-то толком не было, если не считать покровительницы, но там… Там я не спрашивал, а Годунов не распространялся об этом особо.

— Господа, я вижу, что вы почти что излечились. Завтра вообще станете огурчиками. Лучше прежних. Сейчас же постарайтесь отдохнуть. Увидимся завтра.

Товарищи поклонились и двинулись в сторону дома. Я же с Михаилом Кузьмичом остался убирать своё представление. Когда оба товарища скрылись за дверью и оказались вне досягаемости для разговора, Михаил Кузьмич спросил:

— Что это за тайное зелье такое, Иван Васильевич? Что-то пахнет знакомо.

— Как компот вперемешку с супом? — спросил я.

— Ну да, наиболее точное определение, — кивнул тот в ответ.

— Так это оно и есть. Тут чернослив, инжир, мясные косточки, соленые огурцы, селедка и ещё несколько всяких-разных компонентов для слабительного. Ничего, Михаил Кузьмич, продрищутся — окончательно прочистятся. Последний шаг по отношению к мозгу и телу. Может, впредь станут более осмотрительными. Хотя, может и не станут, тогда придется повторять всё по новой… Но, мне кажется, что после моих процедур, они станут остерегаться.

— Да, жестко, но эффективно, — кивнул Михаил Кузьмич. — Если не понимают через мозг, то поймут через другое место.

Мы всё убрали, а к тому времени, как пошли в сторону дома, до ушей донесся тоскливый крик:

— Иван Васильевич! Я этого вам никогда не забуду-у-у-у!

— Опс, — я остановился и посмотрел в сторону дома. — Сейчас мне лучше не показываться дома. Пусть ребята полностью очистятся, переспят с мыслью о хорошем, а уже завтра и в самом деле станут как новые.

— А вы как же, Иван Васильевич? — спросил Михаил Кузьмич.