Вспышка молнии прорезает ночное небо – и уже в следующую секунду рыжая невозмутимо занимается ребёнком, перевязывая пуповину, обтирая его и укутывая в кусок чистой простыни. Нежные руки неуловимо дрожат, но профессионально делают свое дело, будто работают отдельно от испуганной хозяйки. Милое лицо становится каменным и сосредоточенным, на лбу залегает легкая складка, губы поджаты.

И всё-таки умница. Я бы забрал ее к себе в клинику.

– Где моя дочка? Все хорошо? – сипло лепечет роженица, отходя от боли и шока.

– Прекрасно, - невозмутимо бросаю, совершая необходимые манипуляции. – И с вами тоже все в порядке.

Когда с моей стороны все готово, я жестом разрешаю Акушерке вернуть ребёнка матери. Женщина прижимает дочку к груди, целует в лобик, плачет от счастья, а затем вдруг поднимает взгляд:

– Скажите ваше имя?

– Амина, - тихо отвечает рыжая, растерявшись. Большие глаза поблескивают то ли от освещения в салоне, то ли от слез.

– Я назову доченьку в вашу честь, Амина, - слабо улыбается женщина. – Ами-ина, - повторяет ласково, теперь уже обращаясь к малышке, которая продолжает мяукать, радуя слух. Жива, здорова, а остальное приложится.

Накрываю их обеих новым пледом, забыв сорвать этикетку, плотно захлопываю пассажирские двери, на всякий случая заблокировав замки – и подхожу к рыжей. Она сидит полубоком в водительском кресле, обняв себя руками, шумно вбирает носом воздух, тяжело сглатывая подступающие к горлу всхлипы.

– Бабы, - закатываю глаза и, отстранив ее, достаю из бардачка бутылку воды. – Сентиментальные создания, - выплевываю небрежно, знаками попросив у нее помощи.

– Вы просто злитесь, что не мальчик. Тогда бы в вашу честь назвали, - парирует она, смахнув влагу со щек, и аккуратно льет воду на мои руки, пока я смываю с себя кровь.

Рассматриваю ее исподлобья, усмехаюсь. Вблизи и практически без макияжа, который исчез под дождем и слезами, Амина выглядит совсем молоденькой, свежей. Ее естественная красота кажется нереальной и в экстренной ситуации играет особыми красками. На мгновение залипаю на покрасневшем лице, погружаюсь в водоворот золотисто-карих омутов.

– Кстати, как вас зовут? – тихо шепчет она, выводя меня из своего же гипноза.

– Герман.

– Вы ведь не местный, да? – мягко улыбается. – Вас акцент выдает.

– Да вы издеваетесь надо мной! – рассерженно выпаливаю, вспоминая бабушкины издевки.

– Даже мысли такой не было, - расстраивается Амина, и возникает странное желание её успокоить. Или обнять. – Нам повезло, что вы оказались здесь в такое позднее время. Это судьба, наверное.

– Ну-ну, хватит, - лениво отмахиваюсь, но уголки губ упрямо ползут вверх.

Перехватываю бутылку, растираю и мою ее ледяные руки, в то время как она послушно замирает. Немного смущается, и эта реакция почему-то трогает до глубины души.

Закатываю рукава ее платья по локоть, чтобы было удобнее, и вдруг замечаю синяки на левом запястье. Дергаю за кисть, разворачиваю к свету.

– Что это? – зло рявкаю, изучая следы на нежной, фарфоровой коже, оставленные чужими пальцами.

Вздрагивает, резко выдергивает ладонь. Отползает на переднее пассажирское сиденье, освобождая мне водительское. Кутается в мою куртку, чтобы закрыться морально и физически. Ее пальто так и осталось где-то в багажнике.

– Ничего необычного, - хмыкает преувеличенно равнодушно, пытаясь сохранить спокойный тон, но голос срывается, а пальцы трясутся, когда она судорожно натягивает рукава. На ее правой ладони только сейчас замечаю обручальное кольцо. Его Амина почему-то тоже мгновенно прячет. – Принимала тяжелые роды.

– Партнерские? – хмуро хмыкаю, падая за руль.

– С чего вы взяли? – искоса поглядывает на меня.

– Судя по размерам, такой след могла оставить мужская пятерня. Так что это вряд ли роженица в состоянии болевого шока. Скорее, ее нервный муж, не выдержавший родового аттракциона. Или кто-то ещё.… - делаю паузу, испытующе смотря на нее. Даю шанс рассказать правду.

– Не помню деталей, - пожимает плечами и отворачивается к боковому окну.

– Ну, и хрен с тобой, Акушерка, - грубо кидаю, заводя двигатель. Выбрасываю её имя из головы, ведь так проще не привязываться и не волноваться о ней. – Дождемся скорую в доме моей родни, здесь недалеко. Отправим нашу дорожную пациентку в больницу, а потом тебе такси вызовем. Я все оплачу. И катись к мужу, - подытоживаю слишком жестко.

Флер очарования молниеносно испаряется. Терпеть не могу жертв, которые покрывают и оправдывают своих мучителей. Совет да любовь, если нравится жить с тираном! Всех не спасешь.

Амина

– Ты сегодня вырядилась, как распутница. Специально, чтобы подцепить кого-то?
– гремит на весь салон автомобиля, и я дергаюсь, как от хлесткой пощечины. В груди жжёт от обиды, к горлу подкатывает ком, но я стараюсь не подавать вида, как сильно задета. Такие люди, как мой муж, питаются чужой болью.