Облачившись в подсохшее вчерашнее платье, которое стало источником моих бед и персональным проклятием, я тихонько покидаю комнату. Герман ждет меня в столовой, бодрый и при полном параде, будто и не ложился.

– Кофе? – выгибает бровь, завидев меня.

– Я не завтракаю, - отрицательно качаю головой и чуть не молю: - Мы можем ехать?

– Да, конечно, - кивает и широкими шагами пересекает помещение. Быстро, словно ему не терпится от меня избавиться.

Называю адрес больницы, и дальше мы едем в полной тишине. Только когда паркуемся, я рискую поблагодарить его на прощание:

– Спасибо за помощь, - чуть слышно шепчу, покосившись на Германа. Вижу, как он барабанит пальцами по рулю.
– И бабушке с тетей передайте, пожалуйста, что я очень им благодарна.

– М-гу, - неопределенно мычит, изучая фасад здания. Будто запоминает, где я работаю.

Глупости! Он просто ждет, когда я наконец-то выйду из его машины. Делаю это нехотя, словно выбираюсь из уютного оазиса в жестокий мир, в котором я совершенно одна.

– Береги себя, - как выстрел, летит мне в спину, и я чуть не спотыкаюсь на месте.

Но причина уже не в том, кого я оставляю позади себя…

Во внутреннем дворике родильного отделения, недалеко от центрального входа припаркована знакомая дорогая иномарка безупречного, как ее владелец, белоснежного цвета. На водительском месте, откинувшись на спинку кресла, будто провел здесь много часов, вальяжно развалился тот, кого я не хотела бы встретить так скоро. В идеале, никогда.

– Марат, - обреченно выдыхаю и, вскинув подбородок, делаю шаг вперед. Обратно в ад.

– Где ты была? – тихо роняет муж, выходя из машины.

Не здоровается со мной – не достойна. Не интересуется моим самочувствием – ему плевать. Но и голос не повышает – слишком много «свидетелей».

– Там, где ты меня оставил, - отвечаю тоже негромко и сдержанно, принимая его правила игры.

Все, что происходит семье, должно оставаться внутри. На людях мы идеальная пара, и ни у кого даже мысли не возникает, сколько проблем и недопонимания есть между нами. С каждым днем бетонная стена все толще. С каждым отрицательным тестом на беременность ненависть Марата всё сильнее.

– Я вернулся ровно через час, но тебя и след простыл, - цедит с претензией.

Легким кивком здоровается с коллегой-медиком, что спешит на работу, другому пожимает руку, потом с улыбкой приветствует заведующую моим отделением - эффектную женщину под сорок. Ведёт себя обыденно, вежливо. Репутация для Марата превыше всего, а я должна ее поддерживать. Как бесплатное приложение к мужу.

Хмыкает, словно вспомнив о чем-то, и ныряет в салон, доставая с заднего сиденья мою сумку, которую я в панике забыла ночью, и огромный букет белых роз. Демонстративно протягивает цветы мне, но их запах не вызывает ничего, кроме тошноты. К горлу подкатывает ком, когда Марат быстро целует меня в щеку, которая пылает от стыда и негодования. Благо, он сразу же отстраняется, а я молча забираю сумку.

Не раскаивается, не просит прощения. Показуха.

– И ты уехал домой? – продолжаю говорить равнодушно, украдкой сморгнув слезы.
– Как тебе спалось? Спокойно? – поднимаю взгляд, встречаясь с его потемневшими, почти чёрными глазами.

– Не дерзи, - рычит сдавленно. – Кто тебя привез?

Неуловимым движением руки указывает на автомобиль Германа, который только сейчас трогается с места и, взвизгнув колесами, на полной скорости вылетает с территории медучреждения. Значит, все это время он был здесь. Наблюдал за мной. И видел наше «примирение» с мужем.

Меня не должно интересовать мнение практически чужого человека, но почему-то в этот момент ощущаю себя жалкой.

– Таксист, - выдыхаю, отворачиваясь.

Забудь, Амина. Это лишь случайный попутчик. О себе думать надо.

– Чем расплачивалась? Кошелек ты в машине забыла, – грубо выплевывает, и у меня дыхание перехватывает от обиды. – И выглядишь, как.…

– Как женщина, которую вышвырнул под дождь собственный муж, - горько усмехаюсь, срываясь с катушек. Он недоволен, а я уже не могу остановиться.
– Это больше не должно тебя интересовать, Марат, - набираюсь смелости, чтобы уверенно выпалить: - Я подаю на развод.

От неожиданности он замирает, удивленно уставившись на меня. Пауза затягивается. Тишина пробирается в душу и выворачивает наизнанку.

– У меня смена через пять минут, - выдавливаю из себя, сквозь пелену слез посматривая на часы. Стрелки плывут, капелька падает на циферблат, и я смахиваю ее. – Мне пора.

Оставляю цветы на капоте, разворачиваюсь, чтобы уйти, но чувствую жесткую хватку на локте. Оглядываюсь на мрачного от злости мужа. Но он меняется в лице, как по щелчку пальцев, когда замечает очередную группку медиков, снующих во дворе.