— Ближе.

— Ещё чуть-чуть — и ты окажешься внутри меня.

Я хотела пошутить, но голос выходит таким хриплым, что мне, возможно, понадобится ингалятор. Слишком долго я не была так тесно сплетена с Домиником Перри.

И вдруг понимаю: если бы он сейчас провёл пальцами между моих ног, я бы не почувствовала страха. Только желание. Потому что каждой клеткой я знаю — он прикоснулся бы ко мне, потому что хочет. Потому что любит.

— Скоро, — бормочет он, убирая руку с моей задницы и обхватывая меня за талию. — Дай мне один день.

Я моргаю.

— Что?

— Один день. Завтра. Дай мне один день, чтобы любить тебя. А в конце дня решишь, дашь ли мне ещё один.

Я понимаю, что он делает. Берёт на себя всю неопределённость. Даёт мне осторожную версию любви, которую, как он считает, мне нужно принять.

И это делает мой ответ лёгким.

— Нет.

Он хмурится, и это заставляет меня улыбнуться. Я наклоняюсь и целую его в нос.

— Я люблю тебя. Я не хочу один день. Я хочу все.

Его тело напрягается, он застывает, будто превращаясь в статую подо мной.

— Мэдди?

Моё имя — хриплый вопрос в его горле.

Я закатываю глаза нарочито громко.

— Перестань говорить моё имя. Я одна на этом крыльце. С кем ещё ты мог бы разговаривать? Просто скажи, что хочешь сказать.

Дом смеётся вполголоса, почти стонет.

— Я люблю тебя.

И он принимает.

— Все твои дни — мои.

Наконец, он притягивает мою голову к себе и целует так, что воздух пропадает.

Когда он отстраняется, его ладони всё ещё держат моё лицо.

— Ты плачешь.

— Да? — Я провожу пальцами по щекам, ощущаю влагу. Потирать пальцами слёзы — странное чувство, но я улыбаюсь. Затем опускаю руку и смотрю на него сверху вниз. — Счастливые слёзы.

Несколько лет спустя

Мы берём с собой людей, которых любил Джош, повсюду.

Купаемся в Рехоботе.

Проходим через Каньон Дисмалс.

Заходим в Чернила Долго и Счастливо — теперь у всех нас на запястьях есть частица любви Джоша.

Бродим по полям лаванды.

Исследуем город-призрак в пустыне.

Мы устраиваем автопутешествие через обе Дакоты, в этот раз проезжая весь маршрут целиком. Я справляюсь с походом по Бэдлэндс на своих ногах, почти не задыхаясь, наслаждаясь видами.

И на Зачарованном шоссе у меня появляется шанс исправить свою ошибку. Потому что у меня больше, чем один день, а значит, есть время для второго шанса.

Второй поход в Айдахо оказывается таким же сложным, как и первый, но никто не жалуется на мой более медленный темп. А когда Адам в очередной раз предлагает донести меня на спине, Дом швыряет ему в голову снежок.

И в этот раз, когда мы садимся в самолёт, летящий в Национальный парк Денали, все места заняты людьми, которые любят Джоша Сандерсона.

Кроме пилота — его мы не знаем.

Розалин, Адам и Картер присоединяются к нам с Домом, чтобы снова пройти по всем координатам. Мы читаем им письма. Плачем вместе. Смеёмся вместе.

Мы говорим привет моему брату.

И прощай.

На каждом из наших путешествий мы делаем новые снимки, и лучшие из них превращаются в пазлы, висящие в рамках на наших стенах — как и коллекция, которую Дом и я начали собирать с первых поездок. Мне больше не мешают неловкие выражения лиц на ранних фотографиях, потому что теперь я знаю: он любил меня на каждой из них.

И признаю, что часть меня любила его тоже.

С моим новым намерением давать людям второй шанс, перед первой поездкой я звоню своей матери. Предлагаю рассказать ей о месте, где я развеяла прах Джоша — но только если она обещает никогда не публиковать это. Никогда не использовать эту информацию в своей медийной карьере.

Она соглашается. Слишком быстро, на мой вкус.

Через неделю Джереми, мой фильтр между мной и блогом матери, мягко сообщает, что в Инстаграме появилась её фотография. Она стоит на пляже в Делавэре, глядя в океан. Подпись гласит, что прах её сына теперь живёт в морских волнах вечно.

Я думала, что, зная заранее, что она, скорее всего, солжёт, мне будет не так больно.

Но всё равно в тот вечер я сворачиваюсь в комок на своей кровати, опустошённая ещё одним предательством.

Дом возвращается с работы раньше — по настоянию Джереми. Он взлетает по ступеням своего таунхауса, который теперь наш, и ложится рядом. Прижимает меня к себе, удерживая мои кусочки вместе.

Сесилия Сандерсон не получает приглашения ни на одну из наших поездок.

Вот почему на этом леднике собрались только Дом, Розалин, Адам, Картер и я.