Но этот осёл плавает.

— Ты, блин, издеваешься, — бормочу я.

Я представляла себе, как солнечные лучи переливаются в воздухе, смешиваясь с солёными брызгами, как прах красиво уходит в глубину, а не остаётся болтаться на поверхности, похожий на какую-то мутную жижу.

— Это должно было быть красиво, Джош, — возмущаюсь я, глядя на брата. — Я должна была разрыдаться. Не мог ты просто, ну не знаю, слиться с океаном, как сам этого хотел?

— Со временем смешается, — бурчит Дом.

— Или его выбросит обратно на берег, и он станет кошачьим туалетом для чаек. Тони, засранец!

Я с силой вдавливаю прах брата в воду, кружащуюся вокруг нас. Не знаю, должна ли я испытывать отвращение, но день и так уже достаточно странный, чтобы у меня сбились все ориентиры. Если они у меня вообще когда-либо были. А если и были, вряд ли я смогу их восстановить.

— Я думала, это командная работа, — бросаю я стоящему рядом невозмутимому мужчине. — Ты собираешься помочь мне впихнуть его в океан или будешь дальше стоять в своих радужных трусах и наблюдать, как я выполняю всю грязную работу?

Дом колеблется ещё мгновение, а потом его большие ладони присоединяются к моим, вжимая пепел под поверхность воды.

— Спасибо, — мой голос переполнен сарказмом.

Если Джош хотел, чтобы я вела себя благородно, сдержанно и скорбно, то не стоило ему поручать мне выбросить его останки в океан, если он всё равно собирался просто плавать тут своей пепельной задницей.

После достаточного количества круговых движений и нажатий прах Джоша, наконец, полностью растворяется в ледяной воде вокруг нас. Мои руки онемели, нервы расшатаны, и мне срочно нужен алкоголь.

Хорошо, что это тоже было частью его последнего желания. Видимо, он знал, что первая часть без второй будет невыносимой. Я выпрямляюсь и направляюсь к берегу, едва чувствуя ноги.

— Пошли искать бар.

В Рехоботе полно баров, но многие закрываются на зиму. Наконец, мы находим ресторан-бар недалеко от скопления отелей.

— У вас есть разливное пиво? — спрашиваю я у бармена, усаживаясь на высокий стул, обтянутый кожзамом. Материал противно скрипит, когда я устраиваюсь поудобнее, а мокрая юбка прилипает к коже. Это самая неэротичная версия промокшего белья, какую только можно представить.

— Конечно, — средних лет белый мужчина, разливающий напитки, пытается изобразить интерес, но я замечаю скуку в его глазах. — Какое именно? — Он указывает на доску за стойкой, и я понимаю, что на выбор у нас целых три сорта из пивоварни Делавэра.

Дом устраивается на стуле рядом, кривясь, когда садится. На нём тёмные штаны, но даже так видно, как мокрая ткань липнет к телу. К кое-каким местам особенно…

Я резко трясу головой, избавляясь от ненужных мыслей, и жестом предлагаю Дому сделать выбор первым.

— Ты первый.

Дом изучает доску, а я размышляю, выгонят ли нас, если я начну запихивать коктейльные салфетки за ворот платья, чтобы впитать всю эту влагу.

— IPA, — говорит он.

— Мне тоже. — И решаю отложить план с салфетками, пока бармен не отвлечётся на кого-то другого.

Бармен наливает нам по бокалу тёмного, хмельного пива и ставит их на подставки с логотипом местного пива, на которых красуется маленькая акула. После этого он удаляется, оставляя нас раздумывать над первым глотком.

Время для тоста. Так велел Джош в своём письме. Проблема в том, что у меня нет слов. Они застряли где-то глубоко в груди, так что я не могу их ни придумать, ни произнести.

Дом обхватывает свой бокал пальцами, затем подвигает мой ко мне. Я неохотно беру холодное стекло в руку, желая, чтобы это был горячий чай. Или бокал джина.

Дом прочищает горло, затем поднимает бокал.

— За Джоша. Хорошего друга. И хорошего брата.

— И это всё? — фыркаю я. Если бы я знала, что тост можно сделать таким банальным, я бы сама с этим справилась. — Я могу и получше. — Смотрю в тёмные глаза Дома, наконец заставляя себя выдать хоть какие-то тёплые слова, не развалившись при этом на куски. — За Джоша. Лучшего друга. Лучшего брата.

Мне кажется, уголок губ Дома слегка дёргается, будто он собирается улыбнуться. Но прежде чем я успеваю разобраться в этом, он чокается со мной и делает глоток. Я следую его примеру, запрокидываю бокал и делаю большой глоток, стараясь не скривиться от горечи.

Готово. Условие письма выполнено.

Я с грохотом ставлю бокал на стойку и сдвигаю его в сторону Дома.

— Теперь это твоё. — Затем машу бармену, заказывая джин-тоник. Когда он поворачивается, чтобы налить мой напиток, я замечаю, что Дом смотрит на меня. — Что?