— Он должен идти сюда, — бормочет он.

Я плотно сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку. Джереми великолепен в марафонах, караоке и ведении медиа-отношений самого крупного университета города. Но он ужасен в пазлах.

И в романтических отношениях со мной. Хотя и я была не лучше, так что счёт равный.

Дружить с ним гораздо приятнее, особенно учитывая, что влюблённость в сексуального стоматолога из 2F не помешала ему продолжать наведываться ко мне за сложносоставными сырными тарелками, которые Карлайл отказывается для него делать. Можно всегда рассчитывать на то, что у меня найдётся пара десятков сортов сыра.

Я ставлю противень на столешницу и застилаю его пергаментом.

— Целый круг или половину? — спрашиваю.

— Целый. Тула скоро придёт.

Моя рука застывает на дверце холодильника.

Тула заходит ко мне почти так же часто, как Джереми, несмотря на то, что живёт всего в нескольких кварталах отсюда. Но тот факт, что он знает о её приходе заранее — это тревожный звоночек. Они не договариваются о визитах. Они просто появляются.

И, словно по волшебству, раздаётся короткий стук в дверь, прежде чем она широко распахивается.

— Я принесла маргариту. — Тула уверенным шагом направляется на кухню, шлёпает огромный термос на мою стойку, а затем вытаскивает лаймы и соль из своей сумки.

Её тёмные волосы и загорелая кожа влажны от моросящего дождя, который я замечаю за окном. Несмотря на то, что этот город практически утопает в осадках, Тула почти никогда не пользуется зонтом, утверждая, что он её замедляет. Единственные разы, когда я видела её с зонтом, были во время наших походов в книжные магазины — и это было скорее ради защиты страниц от капель, чем ради неё самой.

Она двигается по моей квартире с привычной лёгкостью, откапывает бокалы для маргариты, которые сама же мне и подарила на день рождения — в основном для того, чтобы они всегда были под рукой, когда она устраивает у меня спонтанные вечеринки. Взамен она платит мне цитрусовым алкоголем, а я с удовольствием слушаю её возмущённые монологи о мужиках с её работы, которые считают себя гениальными инженерами, но при этом косячат так, что потом ей приходится всё исправлять. Я обожаю сплетни и драмы, которые меня не касаются, так что с радостью пью и разделяю её праведный гнев.

Когда всё готово, Тула останавливается и пристально смотрит на меня, ловя мой взгляд своим — полным любви и грусти.

— Как ты?

Вот он, момент. Тот самый, когда я должна разрыдаться, рухнуть под тяжестью зияющей дыры в груди. Мои два лучших друга здесь, готовы поддержать меня. Но вместо этого я чувствую… злость. Не на них. Я им благодарна. Их присутствие значит для меня больше, чем я могу выразить. Но внутри по-прежнему тлеет это раздражение, медленный, тяжёлый жар, который разливается под кожей, заставляя мягкую ткань моего свитера казаться колючей, словно дешёвая шерсть.

Сдерживая это беспричинное напряжение, я отвожу взгляд от её пристального взгляда.

— Я пеку бри, а ты принесла выпивку, так что мне лучше, чем десять минут назад, — отзываюсь я, углубляясь в недра холодильника и делая вид, что ищу нужный сорт сыра.

— Как прошли похороны? — осторожно спрашивает Тула.

— Слушай, — резко выдаю я, а затем заставляю себя вдохнуть и смягчить голос. — Я не хотела, чтобы вы приезжали, потому что это были не его похороны. Не настоящие.

Вместо того чтобы швырнуть сыр на столешницу, я аккуратно кладу его на пергамент.

— Это была комната, полная подписчиков моей матери и незнакомых людей.

Кроме Перри.

Кроме Дома.

Не думай о нём. Не думай о его осуждающем взгляде. Не думай о натянутой коже на его бедрах, исчезающей под поясом боксёров с ананасами. Не думай о том, как он прорычал свою пиратскую пародию с таким серьёзным лицом, что тебе пришлось ощутить вкус кислой конфеты на его строгом рте. Не думай о том, как он снова оттолкнул тебя.

Может, мне стоило пригласить Джереми и Тулу. Они бы не позволили мне выставить себя такой идиоткой.

— Именно поэтому мы должны были быть там, — говорит Тула, забирая у меня банку с инжирным джемом после того, как я минуту безрезультатно материлась, пытаясь её открыть. Она справляется с крышкой за один поворот. — Ты бы знала нас. Мы могли бы держать тебя за руку, подливать тебе выпивку и высмеивать незнакомцев вместе с тобой.

И стоять на страже возле уборной, чтобы Дом никогда не нашёл меня застрявшей в ловушке из туалетной бумаги.

Может, действительно было бы лучше, если бы они были там.