Он посмеялся.

О, спасибо тебе, Господи.

Это был смеющийся Кейвен. Я могу справиться с таким Кейвеном.

Краем глаза я заметила, как Розали выскользнула из угла и врезалась в ноги отца.

Кейвен успел поймать ее за руку, прежде чем она упадет.

Увидев ее снова, у меня перехватило дыхание. Как это возможно — любить кого-то так сильно чтобы чувствовать это до мозга костей?

— Вы — та самая милая леди с моей вечеринки, — заявила она, размазывая по губам красный соус. — Вы помогли полиции?

Я бросила на Кейвена вопросительный взгляд.

— Да, — ответил он. — Хэдли помогла полиции, и так я узнал, что она хорошо разбирается в творчестве, — это не имело никакого смысла. Но свидетельствуя о том, насколько Розали доверяла отцу, она не стала задавать вопросов.

— А ты можешь нарисовать единорога? — спросила она.

Очевидно, это была настоящая проверка моих способностей.

— Могу, — ответил я, присаживаясь перед ней на корточки и думая о том, что мое сердце разорвется — слезы уже наворачивались на глаза.

— С крыльями?

Я улыбнулась, отворачиваясь в сторону, чтобы убрать эмоции с лица.

— Ну, это пегас. Но, конечно. Я могу приделать рог ко всему, что хоть как-то напоминает лошадь. В том числе и на коз.

— Да, да, — воскликнула она, поднимая кулаки в воздухе. — Ты принесла краски? Я люблю рисовать, но папа больше не разрешает мне ими пользоваться, потому что я случайно попала на стул…

— Случайно? — вмешался Кейвен. — Ты покрасила весь стул в розовый цвет.

Она откинула голову назад и посмотрела на него.

— Я пыталась отмыть его.

— Это был лак для ногтей, детка. Спасти его было невозможно. Мне пришлось купить новый стул.

Она вздохнула и посмотрела на меня огромными глазами.

— Является ли покраска ногтей — творчеством?

— Возможно. Может быть, следующий раз я смогу принести немного лака?

Кейвен покачал головой.

— Ух ты, тебя уволили еще до того, как ты переступила порог дома. Это, должно быть, какой-то рекорд.

Я сделал укоризненное лицо в адрес Розали.

— Так, значит, никакого лака для ногтей. Прости, милая.

Скрестив руки на груди, Розали хмыкнула, но в уголках ее рта заиграла озорная ухмылка.

Кейвен был прав. Она действительно была очень похожа на меня — в основном внешне. Но в ней все еще оставалась частичка его. Особенно когда он был моложе. У нее был тонкий изгиб его рта, а губы были настолько полными в центре, что это вызывало постоянное недовольство. Я думаю, что у нее мог быть и его подбородок, но не могу быть уверена, потому что его теперь скрывала щетина.

В любом случае, она была прекрасна до невозможности.

— Ну что, ты принесла? — спросила она, ее зеленые глаза плясали от возбуждения.

— Принесла что?

— Краски.

— Краски, глину и мелки.

Она очаровательно скривила губы.

— Хорошо, но у меня уже есть мелки.

— Ты когда-нибудь растапливала их и капала на холст?

Собаки в радиусе ста миль могли услышать ее визг.

Кейвен рассмеялся, и я воспользовалась секундой, чтобы насладиться этим звуком. Мне нравилось видеть его таким.

Счастливым, довольным, без чувства вины.

И больше всего мне нравилось, что он устроил жизнь после всего, что ему пришлось пережить. Он заслужил это.

Он всегда заслуживал этого.

Именно поэтому я не решалась вернуться.

— Пригласи мисс Бэнкс в дом, Рози.

Рози.

Успокойся сердце.

Он назвал ее Рози. Это было чертовски мило!

Она протянула руку и схватила мою, потянув за нее, пока я вставала с колен.

Это было безумием, когда дети могли исцелить разбитую душу.

Когда я входила в эту дверь, я следовала не просто за маленькой девочкой с дикими рыжими

кудрями.

Я шла за своей матерью.

Мой отец.

Моя сестра.

Вся наша семья впервые за восемнадцать лет держала меня за руку.

И Кейвен, мальчик, который спас мне жизнь, был прямо там, его улыбка была почти незаметной, но ее тепло все равно поглощало меня.

Я приостановилась, прежде чем она протащила меня мимо него.

— Ничего, если она будет называть меня Хэдли? Мисс Бэнкс всегда заставляет меня чувствовать так, будто это не я, а моя мама.