Она всхлипнула и облокотилась руками о стену, низко опустив голову, чтобы закончить:

— Правда.

После всего, что нам пришлось пережить, у нас с Хэдли были не самые лучшие отношения.

Но было в ней что-то такое, что заставляло меня чувствовать.

Я говорил себе, что это только потому, что между нами была связь, гораздо более глубокая, чем та, что возникла в ту ночь, когда мы создали Розали.

Мы были двумя людьми, которые побывали в аду и выжили, чтобы увидеть другую сторону. Время от времени пламя все еще пожирало меня. Меньшее, что я мог сделать — это попытаться погасить его.

— Иди сюда, Хэдли, — еще раз повторил я, заключая ее в объятия. Она не сопротивлялась, ни секунды.

За последние несколько месяцев я слишком часто видел, как эта женщина плачет.

Слезы, наполнившие ее глаза в тот день, когда я впервые увидел ее на вечеринке у Розали. Слезы, которые текли по ее лицу в тот вечер в закусочной.

Слезы, которые капали на ее улыбку каждый раз, когда она покидала мой дом, не исчезли и три месяца спустя.

Но эти слезы были другими.

Они образовались в таком темном месте, что лишь немногие знали о его существовании. Они рождались в спешке и были полны страха, вырванные из вашей души, оставляя после себя зияющую дыру, пока в конце концов вам не стало казаться, что вы исчезнете совсем. Но вы не исчезли, как бы вам этого ни хотелось.

И это делало их самой страшной эмоцией из всех, потому что от слез было не убежать. Единственное, что вы могли сделать — это надеяться, что в вас достаточно частичек, чтобы собрать их, когда это наконец пройдет.

Так что да, у нас были не самые лучшие отношения.

Но я был в долгу перед ней. Так что ради Хэдли я буду стоять там до конца ночи, собирая осколки, пока она будет поглощена задачей их потерять.

Она плакала у меня на груди, обхватив руками мою талию и запустив руки в рубашку.

— Кейвен, — прошептала она.

— Шшш, я держу тебя. Все в порядке. Все хорошо. Ты в порядке. Розали тоже, — пробормотал я ей в макушку.

— Я замерла, Кейвен. Я просто стояла там. У нее шла кровь, а я ничего не делала.

Я был мудаком, но облегчение нахлынуло на меня, как теплая летняя волна. Она не потерялась в этом торговом центре. Она была в моих объятиях, в той ванной, и ее переполняло сожаление о том, что она не могла контролировать.

Я провел рукой по ее позвоночнику, и надавил на плечи, чтобы прижать ее ближе.

— Ты позвала меня.

— А потом я просто стояла там.

— Да. Ты стояла там, отбиваясь от демонов, после того как узнала, что я забрал ее.

Не усложняй это в своей голове.

Она внезапно откинула голову назад, в ее покрасневших глазах отразилось удивление, когда она искала мое лицо.

— Что?

Я не отпускал ее только потому, что не был уверен, что закончил собирать ее осколки, а не потому, что мне нравилось, как изгибы ее тела прижимаются к моему.

Нет. Это была Хэдли.

Ничего из этого не имело значения.

Или по крайней мере я притворился, глядя на нее, так близко, что чувствовал каждый ее выдох.

— Когда ей было девять месяцев, мы с Йеном смотрели игру «Джетс». Она только-только начала подтягиваться ко всему. Я заплатил компании, чтобы они пришли и обезопасили мою квартиру для ребенка. Они все тщательно продумали. Серьезно, я неделю не мог открыть шкафы… — я улыбнулся воспоминаниям, но именно почти незаметный изгиб ее рта — на который я точно не смотрел — ослабил боль в груди. — У меня был большой кофейный столик, от которого мне посоветовали избавиться, потому что она могла удариться головой об углы. Поэтому, будучи хорошим отцом, я заменил его огромным кожаным пуфиком и купил деревянный поднос для хранения пультов и прочего. В общем, мы с Йеном смотрели игру, а она ползала вокруг, играя у наших ног. В следующее мгновение она начала кричать, а когда я поднял голову, у нее во рту была кровь, размазанная по всему лицу.

Хэдли обмякла в моих руках, но я нежно сжал ее и продолжил говорить.

— Она каким-то образом забралась на другую сторону пуфика и, когда ее маленькие ножки подкосились, Розали шлепнулась ртом на поднос, — я закрыл глаза, чувствуя, как желчь ползет по горлу. — Я растерялся, увидев ее. Моя малышка вся в крови, и я не мог… Я просто отключился. Я не мог сформулировать рациональную мысль о том, как все исправить, но я знал, что должен что-то сделать. Я вскочил, поднял ее с пола и сделал единственное, что пришло мне в голову, чтобы ей стало лучше… — я прочистил горло, чтобы дать себе секунду на, чтобы эмоции улеглись в моем голосе. — Я передал ее Йену.

Ее лицо смягчилось.

— О, Кейвен.

— Да. Это было плохо. То есть… это не было плохо. Через две секунды она уже была в порядке, а он кормил ее маленькими слойками. Но я не был в порядке. И в основном потому, что я чувствовал, что подвел ее.

Она смотрела на меня с почти гипнотическим пониманием. Настолько, что я не пошевелился, когда ее рука скользнула по моей груди, а гладкие подушечки пальцев прошлись по шее, где она большим пальцем провела по нижней части моей челюсти.