Мне нужны были ответы, и как бы я ни врал себе, что пришел только для того, чтобы записать ее объяснения, втайне я хотел узнать, что же такого чертовски важного произошло, что смогла уйти от собственной дочери и никогда не оглядываться назад.

— Спасибо, что пришел, — сказала она, когда я проскользнул в кабинку и занял место напротив нее.

Перед ней стояла пустая кружка из-под кофе, окруженная десятками маленьких шариков из свернутой салфетки. Если бы мне пришлось угадать, я бы рискнул сказать, что половина населения так делает, когда им скучно или они нервничают. Но видеть эти шарики перед Хэдли меня бесило до чертиков.

Потому что Розали тоже так делала.

Хэдли слабо улыбнулась мне.

— Хочешь кофе или что-нибудь еще? Я могу позвать официантку.

— Говори, — огрызнулся я. — Просто, блядь, говори. Скажи все, что, черт возьми, собиралась…

Она закрыла глаза, и вздохнула.

— Я никогда не хотела, чтобы все это произошло. Но я понимаю, что в основном это моя вина.

Я рассмеялся, опираясь локтями на стол и переплетая руки.

— Я бы настоятельно рекомендовал тебе пересмотреть свою вину, если ты хочешь, чтобы я тебя выслушал.

Ее глаза внезапно распахнулись, и ощутимая тяжесть ее взгляда заставила меня вернуться в кресло.

Глаза Хэдли были яркими, даже более яркими, чем я помнил. С такого близкого расстояния я мог разглядеть уникальный зеленый цвет с вкраплениями золотого и голубого, но что меня действительно поразило, так это буря, бушевавшая в них. Когда мне было десять лет, смерть матери изменила мою жизнь.

Несколько лет спустя, когда мне было пятнадцать, одна-единственная пуля снова изменила мою жизнь.

В двадцать девять лет пронзительный крик брошенного новорожденного ребёнка перевернул мою жизнь.

Но в тридцать три, посреди тихой закусочной, Хэдли Бэнкс изменила мою жизнь заново.

— Думаю, мы оба прекрасно знаем, кто виноват, Кейвен Лоу.

Волоски на моей шее встали дыбом, когда я втянул воздух так глубоко, что мои легкие закричали в знак протеста.

Никто не называл меня Кейвен Лоу уже восемнадцать лет. С того самого дня, когда мой брат подал ходатайство в суд, чтобы нам разрешили пользоваться девичьей фамилией матери.

Я должен был догадаться.

Это облако хаоса должно было снова найти меня.

Глава 13

Кейвен

Восемнадцатью годами ранее…

— Раз, два, три… Пошли, — последнее слово не успело сорваться с моих губ, как мы оба вскочили на ноги.

Я беспокоился, что девочка отстанет, но, развернув плечи, опустив тело и сцепив мою руку, она понеслась в сторону пиццерии, увлекая меня за собой.

Мы прошли всего несколько шагов, когда я услышал его крик, эхом прокатившийся по фуд-корту. За ним сразу же последовали гулкие шаги и выстрелы.

Пригнувшись, мы побежали быстрее, уворачиваясь от моря мертвых тел, мой носок впитывал кровь, когда мы бежали сквозь него.

Мы были слишком далеко.

Почему мы были так чертовски далеко?

Когда надежда еще теплилась в моих жилах, все казалось гораздо ближе.

Я бросил взгляд через плечо, чертовски молясь, чтобы он был не так близок, как кажется.

Но он был прямо там, преследуя нас, его пистолет был высоко поднят и нацелен прямо мне в голову.

Паника обрушилась на меня, как цунами, лишив дыхания и координации, потому что я споткнулся обо что-то — или, что более вероятно, об кого-то — и едва не упал, пока рыжеволосая девочка, которую я спасал, не спасла меня.

— Быстрее! — крикнула она, дергая меня за руку с такой силой, что я удержался на ногах.

Страх леденил меня изнутри, но медлить было нельзя.

Сердце заколотилось, и я рванулся вперед. Бежал быстрее. Мои ноги преодолевали расстояние до «Пиццерии». Я понятия не имел, как она поспевает, но она шла со мной шаг в шаг.

Когда мы подошли к прилавку, меня охватило облегчение. Я работал в «Пиццерии» уже шесть недель, поэтому точно знал, куда идти. Двойные двери в задней части были прямым путем через кухню, как только мы обойдем стойку.

И если он не поймает нас к тому времени, то мы будем свободны.

— Давай! — крикнул я, быстро оборачиваясь к краю прилавка, и ее мокрые носки понеслись за мной.

Она схватилась за заднюю часть моей рубашки, чтобы сохранить равновесие, и продолжала держаться, пока мы бежали вместе.

Мы были так близко. Победа уже пела внутри меня.

Мы сделали это.

Или я так думал.

Когда в поле зрения появились двери, о которых я мечтал с тех пор, как прозвучал первый выстрел во время перерыва, я понял, что они станут моим смертным приговором.