– А на долго ли? Вот в чем вопрос… Смотрю, ваши девочки поумнее будут и уже смекнули, что совсем скоро госпожа смениться. Да, здравствует новая госпожа!

– Ах, так! Значит я сама тебя выпорю! – с этими словами она выхватила плетку из рук служки. Гнев ее полыхал настолько сильно, даже руки дрожали, да что там на нее смотреть было страшно. Нельзя так волноваться в ее то годы. И все же гнев оказался сильнее голоса разума, женщина размотала длинный конец плетки, перехватила поудобнее, замахнулась и впилась взглядом в лицо Аленушки.

– Учти, за каждый удар ты будешь получать три! – предупредила барышня, глядя в глаза Гюрзе.

– Что? – визгливо заорала та и негодование вышло на новый уровень. – Я сейчас стражу кликну, тебя привяжут к позорному столбу и накажут. Ты пожалеешь, что на свет родилась.

Аленушка рассмеялась в ответ на ее угрозы и шагнула ближе, затем еще и еще, пока не подошла на расстояние вытянутой руки. Тонкие пальцы девушки коснулись плетки и принялись поглаживать, будто бы она ласкала любовника самым бесстыдным образом.

– Гюрза, ты, конечно, можешь это сделать, но на том твоя спокойная жизнь закончится, – Аленушка говорила вкрадчиво и так ласково, что пробирало до мурашек. – Я наложу чары на слуг, охрану, да на всех подряд, чего уж мелочиться. Тебя будут искать днем и ночью, чтобы выпороть, так же сильно как перепадет мне. Я лишу тебя сна и покоя. Потом ты начнешь бояться высунуть свой нос из комнаты. И в конце концов начнешь шарахаться от собственной тени… – плеть под пальцами барышни закончилась, но она не растерялась и провела по дрожащей от гнева руке.

Гюрза вздрогнула и отпрянула, будто ее молнией приласкало, плетка выпала из ослабевших пальцев.

– Отрыжка шайтана, – рявкнула она, побагровев лицом. – Да, что б ты провалилась в сто несчастий! Проклятье тысячи джинов на твою голову! Что б тебе всю жизнь блуждать, как потерянный бедуин…

Тут уж она вошла во вкус и как принялась песочить девиц. Честное слово, прошлась, аки ветер в пустыне, проутюжила так, что волшебный переводчик и половины ее тирады перевести не смог. Всех славных и не очень предков упомянула, от стараний вся взмокла и охрипла.

– Матушка, что я слышу! – раздалось с порога.

Картина – маслом, ни убрать, ни добавить.

Аленушка чинно склонилась перед владыкой, она то приближение царя заблаговременно узрела, но ни словом ни пол словом не обмолвилась. Правильно, нечего вражине жизнь облегчать. Нет, нужно еще чуток маслечка подлить.

– Владыка! – выдохнула Аленушка выкрутив обаяние сразу на тысячу процентов. – Спасите! Миленький, наш, благословенный, солнышко наше ясное, мудрец наш, славный, аки дуб вековой…

– Дуб? – нахмурился царь, заподозрив, что его лбом стоеросовым назвали.

– Ладно, не дуб, а сокол ты наш сизокрылый!

– Облезлый что ли? – еще сильнее нахмурился царь.

– Ой все, – Аленушка выровняла спину, – не справляется ваш волшебный переводчик с нашей дивной речью. Потому кратко и по делу – нас тут собралось вон сколько умниц и красавиц, – девушка сначала указала рукой в одну сторону, затем в другую. – И мы все от тоски скоро завоем. Ведь нас тут все кому не попадя обидеть норовят.

Тут уж она не растерялась и ткнула пальцем в плетку, что валялась на полу, а потом потыкала на такие же в руках служанок. Царь помрачнел лицом.

– Разве можно так обращаться с первыми красавицами?

– На кого-то из вас подняли руку? – глаза царя недобрым образом сузились.

Девушки же растерялись и притихли, будто языки проглотили.

– Ну-ка выкладывайте, все как на духу! – велела Аленушка добавив в голос магии.

– Меня поколотили! – зарыдала сразу же златовласка, что сидела в самом дальнем углу. – По сей день синяки не сошли.

– И меня тоже! – вторила ей вторая незнакомка с шикарной черной, косой шириной в две руки.

За ней начался форменный беспредел, понемногу чары Аленушки касались всех и девчонки честно рассказывали, как им тут не сладко живется. И чем больше они говорили, тем сильнее мрачнел лик владыки. Аленушка же стояла уперев руки в бока и требовательно взирала на мужчину.

Наконец когда в комнате воцарилась тишина, он обвел каждую красавицу взглядом и наконец изрек:

– С этого дня отношение к вам в корне изменится, даю слово. Так же вечером состоится наше первое неформальное общение за ужином. На нем я определюсь с фаворитками…