Ответом послужил дружный стон. Почему-то среди добровольцев оказался переизбыток мужчин среднего и старшего возраста. Среди офицеров особенно. Нет. Это даже хорошо. Люди серьезные, но большие нагрузки уже не для них. Марш-броски с полной выкладкой тоже.

Два дня после известного разговора ничего не происходило. Жизнь вошла в колею. Не на долго. В одно прекрасное утро Рихарда разбудил гул моторов. Выскочив из палатки в одном исподнем, капитан чуть было не столкнулся с сержантом Гансом Мюллером.

— Налет?

— Посмотрите, — сержант повернулся и вытянул руку.

— Дерьмо!

Над горами шли многомоторные самолеты. Много. Почему-то Рихард сразу понял, что это не наши. Пятое чувство редко обманывало, и еще ни разу фатально. Взвыла сирена. Лагерь сразу превратился в разворошенный муравейник. Люди выскакивали из палаток и бежали на плац.

Рихард побледнел. Он очень хорошо себе представил, что сейчас будет. Набрал полную грудь воздуха и заорал:

— В рассыпную!!! Воздушная тревога!

Сам заскочил в палатку, схватил штаны, куртку и кобуру с револьвером. Все на автомате, на впитавшихся в плоть и кровь рефлексах. Счет на минуты. Схватить и нестись галопом к ближайшему укрытию.

Самолеты приближаются. Погода великолепная, солнечная. Небо ясное. В воздухе весной пахнет. Земля холодная, лужи за ночь замерзли, снег больно царапает кожу. Рихарда бросает в жар. Сердце колотится как бешенное. Из ровика за палатками капитан не отрываясь смотрит на машины в небе.

— Сэр, это русские, — рядом падает сержант Мюллер.

— Приходилось встречаться?

— Да. В Англии.

— Добровольческие части, или ополчение?

— Ополчение, сэр. Выжил на Корнуолле.

Рихард только покачал головой. По его данным мало кому удалось вырваться из той кровавой каши. После прорыва русских танковых армий, весь фланг прикрывавший Южную Англию, попал в «котел».

— Наш полк отступил к Уэльсу. Повезло, наверное, — Мюллер никогда раньше не делился своим прошлым.

Нормальный сержант, молчаливый, не слишком компанейский, сторонившийся шумных компаний. Опыт службы у него был, Ганса сразу поставили взводным сержантом. Значит, кадровики сочли достойным. Сейчас из человека перло, текло как на исповеди.

— Смотри!

Навстречу бомбардировщикам поднимались истребители. Две тройки лезли на высоту. Не успеют — пришло понимание. В отдалении бухнуло. Резкий громкий звук. Затем еще и еще. Прямо по курсу самолетов вспухло грязное облачко. Правее и ниже расплылись три серые кляксы. Строй бомбардировщиков развалился. Фланговые звенья отвалили, кто-то снизился, а другие наоборот решили забраться еще выше.

С небес доносился гул моторов. Тяжелый монотонный, давящий на психику звук. Словно многоглавое чудовище ворчит.

В канаву улеглись еще трое солдат. Двое успели одеться, даже не забыли каски, в руках «Спрингфилды». Третий с оружием, в каске, но голый по пояс. Мюллер кинул парню шинель.

— Спасибо, сэр.

— Если выживем, три наряда на кухне, — бросил сержант.

Зенитчики вели частый огонь. Бомбардировщики, явно не собирались переть на пролом. Наткнувшись на огненную, стену, летчики меняли высоту и курс.

— На тебе! Горит!

За бомбардировщиком тянется дымный хвост. Минута и от машины отделяются черные капли. Целая дюжина. Вот уже второй русский отворачивает с боевого курса и сбрасывает груз. Подранки сбивают пламя скольжением и ложатся на обратный курс.

Остальные спокойно прут к цели. Сначала один, затем второй, потом третий и так далее открывают бомболюки.

— Ложись! — Рихард падает на дно канавы. Под брюки забивается снег, обжигает холодом. К черту.

Капитан слишком хорошо знает, что сейчас будет. Не поймешь ведь, над кем они сбросили бомбы. Сыпанули с большой высоты, разброс должен быть серьезный. Все это молнией пронеслось в голове, пока Рихард вжимался в мерзлый грунт.

Бухнуло неожиданно. Земля подпрыгнула. Удар. Грохот. Протяжный свист. Опять удар и взрыв. На спину падает что-то теплое. В нос бьет запах дерьма. Земля под человеком ходит ходуном, шорох осыпающегося снега, далекие вопли, крики.

Опять приближается гул. Мощные моторы в небесах, пропеллеры рвут воздух. Звук накатывает, усиливается и медленно удаляется.

— Живой? Слазь.

— Извините, сэр, — сдавленно бормочет солдат.

— Не за что извиняться. Ты меня телом от осколков закрыл.

Рихард не стал уточнять, что осколок тяжелой фугаски пробивает стену дома и броню танка. Человеческое тело рваный кусок железа пройдет и не заметит.

Дышать стало легче. Капитал перевернулся на бок и подтолкнул ногой в задницу солдата. Тот не обиделся, наоборот протянул руку.