В небе шел бой. Истребители со всех сторон атаковали бомбардировщиков. Русские после сброса бомб и выхода из зоны зенитного огня опять сбили строй. Перехватчики вились рядом как собаки вокруг кабана. Со всех ракурсов их встречали короткие очереди из нескольких точек разом.

Два «Острога» вывалились на нижний горизонт и упрямо тянули на трех моторах. В ближайший бомбардировщик вцепились два «Уорхока».

Только что пережившие бомбежку солдаты во все глаза смотрели на бой. Рядом с Рихардом, смуглый маленький мексиканец подпрыгивал и грозил в небо кулаком. С губ солдата срывались божба и проклятья на испанском. Бользен за свою жизнь успел побывать в солнечной Испании, язык хоть и подзабыл, он отдельные эмоциональные яркие конструкции приводили его в восторг.

Вот истребитель удачно зашел бомбардировщику в хвост, довернул машину прицеливаясь. От мотора и кабины перехватчика брызнули осколки. Самолет как будто наткнулся на невидимую стену, мотор вспыхнул, машина перевернулась через крыло и закувыркалась к земле. Над лагерем пронесся многоголосый вздох.

Тем временем второй «Уорхок» на полной скорости с пикирования проскочил сквозь огонь русский «летающей крепости» на встречных курсах. Считанные секунды. Истребитель опять пошел на вертикаль, бомбардировщик за его хвостом задымил сильнее. Еще одна атака. Видно, у русского не действует половина огневых точек. Вот теперь на нем поставили последнюю жирную точку. Самолет клюнул носом, на крыле пляшет пламя. Из люков вываливаются маленькие человечки.

— Добили.

В небе раскрываются четыре белых купола. Тем временем строй бомбардировщиков уже ушел за длинный узкий рукав залива, они рвут пропеллерами воздух над первозданными горными пиками и нехожеными долинами на юго-востоке. В небе покачиваются еще два парашюта, два истребителя ушли в последнее пике.

12 мая 1942. Иван Дмитриевич.

— Ваше благородие, цемент заканчивается, — самое первое что услышал Иван Дмитриевич на позиции тяжелой зенитной батареи.

— Сколько ещё нужно? Заявку подготовил?

— Три тонны. Вот заявка, — унтер Воронин протянул типографский бланк.

Капитан Никифоров не глядя бросил бумажку в сумку.

— Должно было хватить. Куда дели?

— Дополнительные перекрытия над блиндажами, траншеи наблюдателей, отмостки. Помните, ваше благородие, вы распорядились сместить на двадцать шагов пост управления огнем? Мы брустверы усиливаем.

— Хорошо. Арматура, балки, сетка есть? С лесом порядок?

— Пока хватает. Бетономешалку отремонтировали. Электрика перегорела, исправили, мотор перемотали. Доски сами пилим.

Пока взводный унтер-офицер докладывал, капитан Никифоров шел по стройке. Антип Воронин держался на шаг позади, при этом не сбивался с шага, успевал затормозить, когда помощник комбата вдруг резко останавливался.

Дело спорилось. Сразу видно, порядок есть, все аккуратно сложено, арматура под ногами не валяется, дорожки расчищены, даже ограждение местами поставили.

Людей на строительство батареи нагнали много. Вместе с саперами трудились сами зенитчики и пехота. Никто не отлынивал. На специальной площадке люди лопатами выгружали песок из кузова машины, чуть дальше вязали арматуру, работали автомобильные краны, молотил дизель-генератор. Из-за покатых перекрытий блиндажей доносился визг пилорамы.

— Это что? — палец капитана показывал на выложенные прямо на земле рядком унитары.

Никифоров остановился и упер тяжелый взгляд во взводного унтер-офицера. Метрах в десяти солдаты на каменной площадке разворачивали тяжелый четырехдюймовый полуавтомат. Тут же полуголый бойцы сооружали стенку из камня на растворе. И прямо на земле снаряды валяются.

— Не успели убрать в ровики. Виноват. Срочно просили машину отпустить.

— Антип, ставь людей, — злобно прошипел Никифоров.

Капитан враз потерял интерес к нарушению, повернулся к каменщикам уперев руки в боки. Работа шла как положено. Двое саперов укладывали колотый булыжник в стенку, солдаты тут же мешали и подавали раствор на лопатах и в бадьях, ставили опалубку где нужно, подносили материал.

— Обваловку не забыли?

— Никак нет. Два дня выдержим чтоб раствор прочность набрал и засыплем.

— Времени нет. Сутки. На портландцементе замешиваете? Прочность наберет, ничего с ним под грунтом не случится.

— Витя, бегом сюда! — унтер махнул загорелому как негр саперу в соломенной шляпе и выгоревших заляпанных раствором штанах. — Дуй на вторую позицию, снимай четверых землекопов и галопом переносите это под навес.

— В ровики, я сказал, — насупился капитан.

— Под навесом у нас арсенал. Канавы, они же и есть ровики, рядом цистерна с водой. Все как положено.

Иван Дмитриевич кивнул. Работа ему нравилась. Последние месяцы батальон занимался именно тем, что инженер Никифоров любил, чем зарабатывал себе на хлеб, к чему стремился всю жизнь. Он строил, творил, создавал. Пусть не школы и заводы, но тоже хорошо. Работа из той категории, что жизнь спасает.

На Гваделупу каждый день приходили транспорты с людьми и грузами. Саперы и солдаты обустраивали лагеря, позиции артиллерии, строили и расширяли аэродромы, склады, разворачивали госпитали, прокладывали дороги. Остров насыщался войсками и зенитными батареями.