Когда я увидела девушку в своей приемной, то поняла, что ее образ лишь частично совпадал с картинкой, которая сложилась в моей голове. Как и ее мать, она была высокой брюнеткой, но с более длинными волосами. Она собирала их в высокий хвост, который перекидывала через плечо. В отличие от уравновешенной и задумчивой Майи, Камилла была оживленной и дружелюбной. Увидев меня, она быстро вскочила и с удивительным для восемнадцатилетней девушки теплом и спокойствием сказала:

– Здравствуйте, спасибо, что согласились встретиться со мной.

Когда мы вошли в кабинет, я сказала:

– Мы с твоей мамой знакомы многие годы, и она многое рассказала мне о тебе.

В ответ Камилла кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я быстро рассказала все, что мне известно, или предпочитаешь вначале пояснить, почему обратилась ко мне? – продолжила я.

– Мне кажется, я знаю, что мне нужно, – сказала девочка. – Мама сообщила мне, что все эти годы вы были отличным слушателем.

Она помолчала и продолжила:

– Вы расскажете ей, о чем мы будем говорить?

– Нет, – ответила я. – Твоя мама знает, что наша встреча останется между нами, только если не возникнет причин беспокоиться о твоей безопасности или безопасности других людей.

Камилла взмахнула рукой и сказала:

– Нет, дело не в этом. Просто на прошлой неделе произошло кое-что неприятное.

– Да, – ответила я, пытаясь избавиться от осуждения в голосе. – Твоя мама рассказала мне по телефону, что ты напилась.

Камилла поерзала в кресле и призналась:

– Это было ужасно. – Немного помолчав, она продолжила: – Кто-то принес водку на вечеринку в доме моей подруги и решил, что будет весело, если мы немного выпьем. Я не знаю, о чем мы думали. Обычно я контролирую себя, поэтому пришла в ужас, когда проснулась на следующее утро и поняла, что натворила.

– Тебе кажется, что сейчас ты понимаешь, что произошло? – спросила я.

– Более или менее. Я никогда не пила крепкий алкоголь, только пиво. В тот день я была очень занята и не успела поужинать, – призналась Камилла, потом покачала головой и добавила: – Я думаю, что пила больше и быстрее, чем осознавала. Но я переживаю из-за следующего года. Вы ведь слышали все эти истории об алкоголе и студентах…

Девушка замолчала и опустила глаза в пол.

Когда я была студенткой, нас учили задавать конкретные серии вопросов, чтобы выявить алкоголизм. Сколько вы пьете? Что вы пьете? Как часто? Отключаетесь ли вы после употребления алкоголя? И тому подобное. Я отказалась от этого подхода, особенно в отношении подростков, еще много лет назад, потому что мне кажется, что эти вопросы звучат так: «Теперь соври мне об этом. А теперь об этом. И об этом тоже». Поэтому я задала Камилле вопрос, который был гораздо эффективнее:

– Тебя беспокоит твоя ситуация с употреблением алкоголя?

С практикой я нашла тон голоса, который показывает, что я не критикую и не осуждаю девочку. Мне лишь хочется примкнуть к мудрой, зрелой стороне подростка и понять, есть ли причина волноваться из-за ее способности заботиться о себе.

Камилла задумалась и затем ответила:

– На самом деле нет. Просто та ночь кажется мне очень странной, у меня никогда не было проблем с алкоголем. Меня бы беспокоило, если бы это уже случалось раньше.

Честно говоря, я бы начала волноваться, если бы мне казалось, что я не могу признаться вам в этом.

Вот почему я люблю работать с подростками. Когда вы задаете прямые вопросы, они практически всегда дают прямые ответы. Некоторые девочки отвечали на этот вопрос: «Я не уверена… Я не знаю… Да, возможно», а некоторые прямо заявляли: «Да, я беспокоюсь». После этого мы становимся партнерами и начинаем выяснять, какая помощь может понадобиться девочке.

Разумеется, некоторые подростки (и взрослые!) уклоняются от моих прямых вопросов. Они резко говорят «нет», пытаются оправдаться и перечислить причины, по которым они не должны волноваться. Зачастую это лишь указывает на другие проблемы или ставит под сомнение мотивы выражения опасений. Когда это происходит, я раскрываю карты и говорю: «Хорошо, я тебя услышала. Но, на мой взгляд, это неоднозначная ситуация. Я не уверена, является ли проблемой твое употребление алкоголя. Если я решу, что это так, я тебе сообщу». Я точно знаю, что ни один пациент не хочет услышать это от психолога. Но по моему опыту подростки уважают честность и удивительно восприимчивы к прямой обратной связи. Они надевают маску послушания, лишь когда чувствуют, что у взрослого есть скрытый интерес или свои планы.

Я сказала Камилле:

– В твоих словах есть смысл. Ты решила обсудить произошедшее, потому что хочешь рассмотреть ситуацию напрямую. Что ты собираешься делать теперь?

Девушка покачала головой и ответила:

– Я не знаю. Мне кажется, что в остальном дела идут достаточно хорошо.

Затем Камилла рассказала, как тяжело было ждать ответов из университетов, поделилась своими планами на последнее лето, которое она проведет в доме родителей, и восторгом из-за окончания школы, когда больше не нужно бояться, что любая оценка за тест разрушит планы на будущее.

Когда наш сеанс подошел к концу, я спросила:

– Ты хочешь снова встретиться со мной или свяжешься при необходимости?

– Я думаю, что просто сообщу вам, – ответила Камилла.

– Договорились. Если что-то изменится и у тебя появятся сомнения в твоей ситуации с алкоголем, ты захочешь снова прийти ко мне? – спросила я.

– Да, – призналась она. – Я не думаю, что у меня возникнут проблемы с алкоголем, но я буду следить за этим.

Затем девушка улыбнулась самой себе и сказала: