Взрослые мужчины подчас искали выхода своей сексуальной энергии не на работе, а в закрытых борделях, существовавших во многих больших городах СССР. Так, например, в 1947 году подобный «притон разврата» обнаружили в Ленинграде:

В начале февраля 1947 года <…> вскрыт в городе Ленинграде существовавший с 1944 года притон разврата, именуемый «Институтом» с порнографическим названием [37] , имевший два «факультета» <…> Систематически устраивались на квартирах его участников оргии, во время которых демонстрировались различные извращенные способы половых сношений с обсуждением их достоинств и недостатков; изобретались и осуществлялись новые способы половых извращений; исполнялись порнографические литературные произведения <…> Установлено, что на сборищах отдельные участники притона восхваляли буржуазную демократию, клеветали на положение трудящихся в СССР и рассказывали антисоветские анекдоты [38] .

Несмотря на раздельное образование, стигматизацию сексуального разнообразия, пропаганду деторождения с воздержанием вытравить из советских людей желание заниматься сексом для удовольствия у советской власти, конечно же, не получилось — даже в сталинскую эпоху. О том, что огромный интерес к сексу сохранялся, показывают дневники и письменные свидетельства того времени. Пятнадцатилетний сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон приехал вместе с матерью из Парижа в Москву в 1939-м (кстати, он отмечал, что мать с ним совершенно не говорила о «половой зрелости и стремлениях, которые появляются в связи с появлением этой зрелости»). Спустя два года он пишет об одном своем однокласснике:

Довольно любопытно узнать, как мог вырасти в советских условиях этот юноша с совершенно извращенной психологией. Он парень неплохой, но на женщин смотрит плохо — сугубо с точки зрения полового использования… Он несдержан в половом отношении — типичный представитель теории «стакана воды» [39] . Говорит, что «нужно пользоваться каждой дыркой». Узнав, что я приехал из Парижа, — первый вопрос о качестве публичных домов. Замечание о том, что «меня бы туда пустили» и т. п. [40]

Детство Татьяны Рожковой пришлось на революцию и Гражданскую войну, юность и студенчество — на 1920-е годы, а середина жизни — на Большой террор и Великую Отечественную. В 1949 году Татьяна делает такую запись в дневнике: «Все почти люди вокруг, даже и очень культурные и развитые, под близостью понимают только близость, не выходящую за пределы близости чисто физической». Сама Татьяна находит такое положение вещей печальным, поскольку секс без любви считает «физкультурой без тени сердечности» [41] . Однако ее — и не только ее — наблюдения показывают, что люди во второй половине 1940-х годов жили активной сексуальной жизнью, в том числе вне брака и не обязательно с целью исправить советскую демографию.

И тем не менее сталинская эпоха определенно стала временем консервативного поворота в СССР: на смену экспериментам и относительной свободе 1920-х пришла жесткая тоталитарная система, не предполагавшая малейших отклонений от линии партии. Это затронуло в том числе и подход к «половому вопросу»: государству нужны были многочисленная армия и дешевая рабочая сила.

Если в 1920-е годы идея революции и строительства нового мира включала в себя и концепцию новой сексуальности, то в сталинские годы эта концепция была вырвана с корнем. Руководство страны постаралось сделать все, чтобы о сексе как таковом граждане СССР думали как можно меньше — есть дела поважнее, например работать, воевать и умирать за родину. В таких условиях сексуальное просвещение, которое предполагало бы информирование молодежи как минимум о том, как предохраняться от нежелательной беременности, было просто не нужно. При Сталине секс превратился в постыдную тему, о которой не стоит говорить. Отсутствие какого-либо обсуждения сексуальной жизни и публичных дискуссий вокруг этой темы надолго сформировало у советских людей ощущение неловкости при разговорах на соответствующую тему. На многие десятилетия вперед.

Когда нацистская Германия напала на СССР, Анне Огарковой, жительнице Архангельска, было двадцать четыре года. Муж отправился на фронт, Анна, как и тысячи таких же молодых жен и матерей, выживала в тылу с грудным ребенком на руках. Она устроилась работать официанткой в столовую британской военной миссии в Архангельске. Так случилось, что там она познакомилась с сотрудником британской миссии Джоном Басвеллом и у них завязались романтические отношения. Когда об этом прознал местный НКВД, Анну тут же уволили за «моральное распутство». Впрочем, увольнение не помешало женщине продолжать отношения с Басвеллом, и в 1944 году она родила от него дочь [42] .

Скупые архивные записи не дают представления о том, что творилось в душе у Анны Огарковой — хотя она, очевидно, не могла не испытывать сложные чувства, вступая в рискованные отношения с иностранцем в военное время, еще и находясь в браке. Тем не менее мы знаем, что с ней случилось впоследствии. Летом 1944 года НКВД начал расследование в отношении молодой матери (уже двоих детей), однако в тот раз никакой вины, кроме неверности мужу, следователи не обнаружили (а до криминализации супружеских измен дело не дошло даже в сталинском СССР). Тем не менее, несмотря на то что Анна не совершила ничего противозаконного, НКВД выслал ее из Архангельска в Ленский район — пустынную окраину области. А в 1949 году на нее снова обратили внимание органы, и последствия оказались куда печальнее: женщину арестовали и приговорили к десяти годам лагерей за «измену Родине».

Анна Огаркова была далеко не единственной женщиной, которая завела роман с иностранцем в 1940-е годы. В 1941–1945 годах в Архангельск и Молотовск (ныне Северодвинск) по делам ленд-лиза, то есть поставок вооружения, техники и оборудования в Советский Союз для помощи в войне с Германией, прибывали тысячи британских и американских моряков. Разумеется, случалось так, что местные женщины знакомились с иностранцами, заводили дружбу и отношения. Несмотря на то, что СССР, США и Великобритания вместе воевали против Гитлера и его союзников, на подобные связи советская власть смотрела крайне строго, и многие женщины, «связавшиеся» с иностранцами, подвергались серьезным преследованиям.