Оба здания на шестьдесят человек, как по инструкции, в каждом по железной печке-буржуйке, пришлось нарисовать её и долго объяснять, как её смастерить. Потом догадался, что у нас не Греция и даже не Франция, лучше по печке с обеих сторон, а вход сделать по центру, тепло так сохранится лучшее.

Мои гвардейцы переселились с облегчением, неловко занимать целый этаж в имении, а здесь тепло, и сухо, кровати настоящие, бельё добротное, нужник рядом крытый, жить можно!

Я проверил как у них и что, какие вопросы и пожелания, потом потащился в большой дом, предчувствуя неприятный разговор с Сюзанной, которая с юмором не дружит, ей эти гуси-лебеди непонятны, почему летают так поздно, остальные уже давно улетели, и почему носят не лягушек на прутике, как было запротоколировано, а мешки со странным и даже очень странным содержимым.

Я вошёл в кабинет, потер ладони.

— Как здесь тепло, а там такая мерзкая погода! Хуже того — климат!

Она фыркнула.

— Ты самец, зачем тебе уют? Всё равно всё поломаешь.

— Зачем ломать?

— Потому что Вадбольский.

Я вскинул брови в недоумении, а она взглянула на меня несколько хмуро и с вопросом в глазах, медленно покачала головой, не сводя с меня инквизиторского взгляда.

— Вадбольский, — произнесла она совсем другим голосом, в котором чувствуются нотки ферросплавных элементов, — признавайся, во что снова влип?.. Здесь не просто бумаги, а закладные дюжины аристократов! Кто-то проигрался в карты и заложил земли, дома, производства, кто-то платит какие-то отступные, не знаю, за что, разобраться можно, но стоит ли?..

Я переступил с ноги на ногу, спросил с надеждой:

— А с деньгами?

Она вздохнула, подвигала бумаги на столе, словно тасуя карты Таро, подняла на меня взгляд пронзительно светлых, как вода горного ручья глаз.

Я сел напротив, позвонил в колокольчик, сказал заглянувшей Любаше, насчёт пары чашек горячего кофия, мне снова большую. Можно и пирожков, если напекли свежих.

Любаша, покачала головой, глядя на моё осунувшееся лицо, кивнула и пропала за дверью.

Сюзанна сказала медленно:

— С деньгами проще. Приняла в кассу, расходы растут, денег много не бывает. Именные драгоценности можно бы вернуть хозяевам, но это на твоё усмотрение, а неизвестные стоит продать, деньги нужнее. Акции компаний пригодятся, выбрасывать на биржу пока не стоит, надо проследить за курсом. Золотые рубли можно оставить, но можно и продать, цена на золото пока высокая.

Я воспрянул духом, Сюзанна уже начинает привыкать, что у меня не всё как у людёв, воспринимает всякое такое вполне адекватно.

— Рубли оставим, — распорядился я. — Самый щекотливый вопрос насчёт закладных. Там что-нибудь ценное?

Она в возмущении откинулась на спинку кресла, даже карандаш бросила на покрытый белоснежной скатертью столик.

— Вадбольский!

Я поспешно выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами в защитном жесте.

— Я только спросил…

— Дворянину даже спрашивать такое нельзя!

Дверь распахнулась, вошла Любаша с широким подносом в руках, там две чашки, большая и маленькая, а ещё тарелка с пирожками с мясом.

Я вдохнул густой ароматный запах и чуть не захлебнулся слюной. Теперь ещё бы и поесть…

— А жить, оказывается, хорошо!

Сюзанна поморщилась, я как простолюдин ухватил чашку слишком торопливо, аристократ всё делает красиво и величаво, не животное же, что сломя голову мчится к миске, сама чинно подняла двумя пальчиками свою мелкую чашунцию, другой рукой взяла пирожок тоже двумя пальчиками.

— Мне кажется, Вадбольскому всегда хорошо?

— Интеллигенту всегда хреново, — ответил я, — но сейчас я аристократ… Аристократ, да?

Кофе великолепен, всё-таки я быстро научил слуг делать именно тот, что мне нужен, крепкий и сладкий, и подавать бегом, пока горячий.

— Сюзанна, — пояснил я между первым и втором глотком, — я имел в виду, какие-то бумаги передать полиции, а какие-то вернуть хозяевам. Так правильно?

— Растёте, Вадбольский, растёте.

Я сказал уже увереннее:

— Нам, видимо, это делать неловко, а если отдать, скажем, вашему отцу?

Она дёрнулась, отношения с отцом не очень, взглянула уже сердитыми глазами.

— Зачем?

— Он, как граф, зная всех, может кому-то вернуть без особой огласки? Ему будут благодарны. А он передумает вас бить палкой.

— Вадбольский!

— Хотя и выпорет, так принято. Вы же не против традиций?

Она задумалась, во взгляде появился расчёт, вот уже готовый министр финансов в Вадбольском княжестве, победа суфражизма, замедленно кивнула.

— Да, это вариант. Но… интересные над вами гуси летают!

Я развел руками.

— Быстро прознали, что я не охотник, по ним стрелять не буду. И вообще я добрый! Даже гуси это видят, а вот для вас я всё ещё дикий варвар! Смотрите, как кофий пью, даже мизинец оттопыриваю!