Она долго думала, даже губами шевелила, как дурочка, но у неё это получается восхитительно, губы пышные, идеально выверенной формы. Взгляд в это время задумчивый и даже трагичный, словно не знает какие туфельки примерить, а ресницы нависают над голубыми озёрами глаз, похожие на тёмный лес допотопных ливанских кедров с высоты орлиного полёта.

— Насчёт, — проговорила она замедленно, — закладных расписок отцу, вы придумали, как член общества Святого Иисуса Игнатия Лойолы… Отец отпустил меня к вам только после скандала с моей стороны, но сейчас, думаю, если захочу вернуться… пихнет меня обратно!

Я охнул.

— Вы его так обидели?

— Нет, он умеет видеть возможности.

— Но теперь и вы?

— Я всё время чувствовала, — ответила она и посмотрела в упор. — Мы все четверо оттого и злились, когда ходили с вами в Щели. Вы не показываете своего превосходства, даже скрываете, но мы всё замечаем!.. Ладно, что с закладными? Я пишу отцу, что хотите с ним встретиться?

— Вы хотите, — уточнил я. — Вы финансовый директор, вы отвечаете за этот сектор.

— Думаете, отец поверит?

— Делайте, чтобы поверил. Я просто подвезу вас на место встречи. Как ваш шофёр. Пусть я и хозяин поместья, но рулите вы, Сюзанна Дроссельмейер!

— Хорошо, — ответила она и опустила пустую чашулечку на стол, глаза и лицо стали деловитыми, — я подготовлю документы.

Сегодня впервые за долгое время подал голос Ангкаррак, который Сокрушитель, но, как мне тогда показалось, ему уже и самому не нравится это пафосное прозвище, не мальчик, с возрастом всем хочется быть Строителями, а ещё лучше — Великими Строителями и Благодетелями.

— Мой дорогой друг, — сказал он высокопарно, — лазутчики появляются всё чаще. Каждую ночь. Теперь уже группами.

— Привет, — сказал я. — Обжился?.. Как близко подходят?

— Охрана их ещё не видит.

— Точно?

— Я бы заметил!

— Спасибо, дружище, — сказал я. — Спасибо, что бдишь. Жаль, что ты в такой огромной глыбе, а то бы я организовал тебе полёт над районом и даже городом!.. Впрочем, поживём — увидим.

Он охнул, потом сказал в некотором смущении:

— Знаешь, раньше бы обрадовался, но теперь я стал таким домоседом. Человек, чтобы умнеть и набираться мудрости, не нуждается в путешествиях!

— Ладно, — сказал я, — к этому ещё вернемся. Ещё раз — спасибо.

Подходя к двери кабинета, услышал как Монсеррат Кабалье исполняет партию Виолетты из «Травиаты». В этом наши вкусы с Сюзанной вполне, как секс у лилипутов, хотя какие у меня вкусы, простые общенародные.

Я постучал в дверь, услышал отклик, осторожно отворил дверь. Монсеррат оборвала арию на высокой ноте, Сюзанна сказала с подозрением:

— С какой целью стучите, барон? Это же ваш кабинет.

— В этом мире всё ваше, — ответил я галантно, — даже чёрные дыры и загалактические туманности, не поймите меня правильно, ваше сиятельство.

Она насторожилась.

— Что-то у вас странные какие-то подарки, барон. А коробка конфет или цветок не лучше ли какой-то чёрной дыры, уж не знаю, на что вы намёкиваете?.. И вообще… Что это вы так странно улыбаетесь, признавайтесь!

— Сообщение получил, — ляпнул я, не подумав. — Бандиты Ворона решили отомстить за предательски убитого главу банды и напали на банду Варлаама!..

Она посмотрела с недоумением.

— А вам-то чего?

— Враги дерутся, — сказал я с энтузиазмом, — у нас чубы трещат! Разве не здорово?

Она вздохнула, в глазах полное непонимание, ещё бы, если даже сам не понимаю, что брякнул, взгляд её упал на две стопки бумаг на столе.

— Вот это…

Пальчиком левой руки брезгливо отодвинула на край стола ту стопку, где бумаг поменьше.

— Это вот чистый криминал. Делайте с ними, что хотите.

— Сделаю, — ответил я бодро. — Нет проблем.

В моём черепе тихонько шепнула Алиса:

— Криминал сопровождает человека с пещер и участвует в создании личности. Особенно творческой. Люди без него жить не могут? Странный выверт цивилизации.

— Без криминала нет прогресса, — ответил я так же мысленно, — а без прогресса какой искусственный интеллект?

Она ошарашенно заткнулась, а я взял пачку закладных, вышел на веранду, противно, холодно и темно, молча поднял бумаги над головой.

— Вот адрес. Ты там уже бывала. Снова проскользнешь с кем-нибудь, как только дверь откроется, там под потолком к кабинету Антонина Дворжака… ага, помнишь! Бросишь ему бумаги на стол, даже если он там будет, но только без свидетелей, и сразу дуй обратно.