Первый описанный мною тип людей, вероятно, составляет большинство. Такие люди до некоторой степени интересуются и восхищаются видами, не принадлежащими к человеческому роду. Свое отношение к животным они выражают, выказывая заботу и расположение к домашним собакам, птицам или лошадям и симпатизируя тем диким животным, которые выглядят кроткими и привлекательными, например, оленям с ласковыми глазами, антилопам и белкам, восторгаясь «опасными», но экзотическими видами, например, львами, слонами и тиграми. Но гуманное отношение таких людей зиждется на ограничениях: мелких хищников или животных, питающихся падалью, люди этого типа называют «подлыми», «трусливыми», а то и «злыми», а уж волков, гиен, грифов или койотов они могут убить, даже не задумываясь о роли данного животного в сохранении природного баланса.

Ну, а к животным, которые очень не похожи на человека, первая группа людей относится еще менее гуманно. Рептилии вызывают у них ужас, поэтому они убивают их на месте, хотя многие змеи абсолютно безвредны. Те же рептилии, которые представляют собой действительную угрозу, например, кобры или крокодилы, разумеется, «злые». Пауков, насекомых и других беспозвоночных часто вообще не считают животными; они — ужасные или просто отвратительные «букашки», которых следует давить и опрыскивать.

И все же первая группа людей благожелательно относится к животным, хотя предвзято и неблагоразумно враждует с изгоями и париями животного мира. Такие люди готовы восхищаться «Матушкой-Природой» и даже любить ее, но при этом полагают, что она требует изменений, причем ради нее же самой. Во многих книгах и фильмах о живой природе они, не считаясь с фактами, поэтизируют животных, делая из них яркие картинки на поздравительных открытках или героев Санов Эдема в цветном кино. Даже в некоторых так называемых документальных фильмах животное-«герой» обладает всеми человеческими добродетелями, в то время как «злодей» наделен присущими человеку пороками. И никто из зверей не изображается таким, каким он является на самом деле.

И тот факт, что очень часто фанатики природы пытаются уподобить себе животных, не является преувеличением. Даже в 1960-х годах, во время всемирного развития промышленной цивилизации, основная масса американских граждан вступала в организацию, которая требовала натянуть штаны на «голых лошадей» и надеть нижние юбки на «обнаженных коров». Этот немыслимый проект был финансирован группой, называющей себя «Обществом по борьбе с непристойно голыми животными» (СИНА), — по одному только названию можно было сразу понять, что основатели общества просто веселятся. Тем не менее огромное количество добровольцев было готово шествовать крестовым походом под развевающимися стягами СИНА во имя «одевания» американских животных.

Я критикую не манеру и мораль американцев, а только образ мышления фанатиков природы в любой, какой бы там ни было, стране. Когда я жил у себя на родине в Бельгии, страстные любители кошек города Льежа, в котором родился мой отец, организовали общество по «усовершенствованию умственных способностей и морального облика кошек». Провозгласив сей лозунг, куда менее реальный, чем «одевание», бельгийские идолопоклонники создали… Как вы думаете, что? Кошачьи классы по изучению поэзии? Ничего подобного. У них была более практическая цель. Так как Felis catus (кот пушистый) обладает поразительным умением находить верную дорогу, они решили обучить кошек переносить письма и, таким образом, заменить ими почтовых голубей. Они считали, что, имея постоянное занятие, кошки тем самым станут совершенствовать свой моральный облик и тратить меньше времени на прыганье по заборам. Воодушевленные сим восхитительным проектом, любители кошек города Льежа провели несколько предварительных экспериментов: они оставляли своих питомцев в двадцати милях от дома. Вскоре после того, как запас кошачьих почтальонов иссяк, этот проект был заброшен, и великое кошачье общество тихо прекратило свою деятельность.

Вторая группа людей относится к животному миру, как мне представляется, с полным безразличием. Они, также как и апологеты христианской Церкви, твердо верят в то, что животные лишены души и что они, как утверждал французский философ Декарт, — всего лишь обладающие инстинктом автоматы, которые по своему развитию немногим превосходят растения, мол, «звери действуют благодаря силе природы и пружинам как у часов». Ну а раз животные — всего лишь кучка заводных игрушек, такие люди полагают, что человек имеет право поступать с любым созданием как угодно. В том числе и полностью уничтожать тех, кто не имеет отношения к человеческому виду, особенно если эти существа препятствуют программе быстрой переделки нашей планеты в захламленное, на редкость скучное пространство для жилья.

Третья, и самая малочисленная, группа цепляется за возможность потешить собственное самолюбие в тех уголках света, где, как им представляется, может, еще всякое случится. Они с энтузиазмом присоединяются к гем, кто убивает животных ради развлечения, то есть становятся «охотниками». Когда-то, в порядочном мире, люди охотились только ради добывания мяса, да и сейчас некоторые занимаются охотой лишь по этой причине. Но когда людей интересуют одни трофеи и «спорт», охота превращается в непристойное занятие, особенно в Африке, где лоск цивилизации быстро блекнет под тропическим солнцем. Здесь мнящие себя «охотниками» часто исполняют роли в якобы классическом сафари. Таких спортсменов очень точно охарактеризовал покойный Роберт Руарк: «…хамы, зануды, сволочи, трусы, хвастуны, подонки да порой гомосексуалисты, которых больше интересует охотник, а не охота».

Но помимо этих трех групп существуют и другие люди, обладающие разумным и поистине гуманным взглядом на проблемы сосуществования человека и животного. Я твердо уверен в том, что образ жизни животных в любом ареале можно вполне воспринимать как образ жизни определенного общества и сопоставить его с человеческим. Такое общество может показаться и чуждым, но животные не более чужды людям, чем, к примеру, немцы итальянцам или американцы пигмеям Конго, которые скептически (и даже с осуждением) относятся к янки.

Сообщества животных во всем мире гораздо в большей степени заслуживают нашего интереса и уважения, но никак не снисхождения. Нельзя с лицемерным негодованием закатывать глаза при виде необычных для нас сцен, звуков и запахов; нельзя приписывать животным присущие нам мнимые обычаи — ни социальные, ни сексуальные. Однако для выживания им крайне необходима наша «чужая помощь».

Придерживаться подобного подхода к животным нелегко. Даже с людьми нелегко общаться. В этом я убедился за десять лет работы агрономом и социологом в Конго при прежнем бельгийском правлении. Я обучал бушменов всему необходимому, что помогало бы вьюжить их племенам: как чередовать культуры, обрезать деревья, запускать лес под бесплодные почвы, рыть ямы для компоста, бороться с вредными для сельского хозяйства насекомыми и просто как перестать есть друг друга. Но самым трудным было добиться помощи от властей — и материальной, и социальной, не ставя при этом под угрозу местную культуру и бесценные традиции.