— Ну что бы это изменило? Римма не в восторге от его чувств, поверь. Они безответны. Между ними ничего нет, я бы знал.

Или стерва настолько хитра и осторожна… И потом, «ничего нет» — не означает, что не было и не будет.

— Как интересно получается, — сквозь боль смеюсь я. — Он женат на одной, трахает другую, а любит без памяти третью! Какая насыщенная жизнь! Вот где трагедия!

— Дайчонок, по словам Риммы, она спасла ему жизнь, удержала от страшного. Она поддержала его в трудное время. И его благодарность приняла весьма своеобразные и навязчивые формы. Он следует за ней везде, как утенок за ботинком в момент импринтинга. Она надеялась, что женитьба на такой замечательной девушке, как моя дочь, его излечит, но черта добела не отмоешь.

И рыжую чертовку тоже. Наверное, быть слепым идиотом в отношениях — это у меня от него, генетическое. Но папа же старше, мудрее, опытнее! Почему он так доверяет рыжей стерве?

Я на миг подвисаю, решая, стоит ли отцу знать о коварстве его избранницы, или пощадить, как он щадил меня, не рассказывая правды? У него уже был приступ после гибели мамы.

Но он слишком доверяет своей женщине! Я не хочу, чтобы она причинила ему такую же боль, как ее «племянник» причинил мне. Если не подготовить папу, если что-то вскроется внезапно, удар будет сильнее, и тогда…

И я решаюсь.

— Это уже не важно на самом деле, — говорю я. — Но она проговорилась, когда орала на него из-за Ани и ее ребенка. Я сделала запись, послушай.

Я нахожу нужное видео и отматываю на момент в диалоге мачехи и мужа.

Там, где Римма рычит: «Ты же понимаешь, если Велимир Степанович узнает, то вышвырнет тебя пинком. Ты ставишь под удар все наши планы, идиот!».

И еще момент: «А тебя, дорогой мой, никто не спрашивает. Заткнись и не отсвечивай, если не сумел держать свой член в штанах, пока наше дело не завершено. Кобель!».

— Какое дело она имеет в виду, папа? — спрашиваю, прерывая запись.

На отца страшно смотреть, так сереет его лицо. Я пугаюсь.

— Папа, что? Сердце? Вызвать врача?

— Не нужно, я в порядке. Спасибо за любопытную запись, Дайчонок. Скинь ее мне, я позже посмотрю целиком. Да… озадачила ты меня. Попробуем аккуратно выяснить, что у них за дела за моей спиной.

Надеюсь, рыжую стерву закопают. В переносном смысле.

Но эти мысли мигом вылетают из головы, когда я замечаю, что отец едва заметно морщится и осторожно скребет пальцем по рубашке на груди.

Мне вспоминается вчерашний совет парня, чью машину я перепутала с такси. Осторожно сменить позу. Если боль отступит, то это с высокой вероятностью не сердечный приступ. Хоть бы не он!

— Пап, тебе надо прилечь. Давай я опущу спинку кресла. И врача вызову!

Он отмахивается, но на мое счастье, в кабинет стремительно входит дядя Паша с пакетом в руках.

— Вот, держите, Верховские, горяченького принес! Так-так! Степаныч, ты чего это такой синий? — и тут же, не дожидаясь пояснений, ставит поднос перед нами, вытаскивает мобилу и звонит. — Данил? Ты сейчас свободен? У шефа, похоже, снова приступ. Да. Да, в головном офисе. Понял.

Папин шофер вытаскивает блистер из нагрудного кармана своей любимой камуфляжной формы, выщелкивает таблетку и протягивает шефу.

— Ну зачем ты, Паша, людей по пустякам дергаешь? — ворчит Велимир Степанович, но таблетку послушно глотает и запивает водой из графина. — Ерунда, сейчас пройдет.

А я уже проклинаю себя за то, что сунулась к отцу с этой чертовой записью!

— Данил сказал, что сам отправит бригаду, пусть ЭКГ снимут, — сообщает дядя Паша.

— Позавтракайте пока, — предлагает директор.

Но кусок в горло не лезет. Я смотрю на настенные часы с аналоговым циферблатом. Кажется, стрелка замерла на месте.

Хлопает дверь в приемной. В кабинет просовывается крысиная мордочка и противным писклявых голосом здоровается.

— Велимир Степанович, доброе утро! Ой, как тут у вас многолюдно… Какие будут распоряжения? Вам кофе с молоком или с корицей, Велимир Степанович?

Вот дрянь! Неужели Римма не проинструктировала свою протеже, что папе нельзя кофе?

Отец отмахивается:

— Позже, Маша. Срочно иди в отдел кадров, отнеси приказ об увольнении Льва Шейнца за многочисленные прогулы.

Глаза Крыски широко распахиваются, она кивает и исчезает.

— Пойду, медиков встречу! — срывается следом дядя Паша.

А через пару минут дверь снова распахивается, и заходят двое в малиновой форме скорой помощи: женщина лет сорока и молодой парень с чемоданчиком в руках.

Действуют они стремительно, без лишних слов. И по тому, что они даже не спросили, кому тут нужна помощь, а сразу подошли к отцу и аккуратно переместили его на диванчик, я понимаю, что они далеко не первый раз бывают в директорском кабинете.