Отец бросает на нее взгляд и без улыбки, без тени былой доброжелательности спрашивает:

— Анна, я бы хотел услышать ваше собственное мнение.

Она вздрагивает. Отец с момента нашей с ней дружбы впервые обращается на «вы», и нетрудно догадаться, что это означает. Она стала для него если не врагом, то чужой. Совершенно посторонней женщиной. «Иду на вы», да.

— О чем, дядя Вель?

— Для вас — Велимир Степанович, Анна. Вы хотите этого ребенка и такого мужа, как мой бывший зять?

— Бывший зять? — Аня, забывшись, на миг выходит из роли скромницы и вскидывает острый взгляд, но тут же опускает ресницы.

— Конечно, бывший. Это лишь вопрос времени.

— Но Лёва хочет сохранить свой брак!

— Его мнение никого не интересует, — брезгливо цедит отец, и щеки Ани слегка розовеют. — Думайте. В зависимости от вашего решения мной будут предприняты определенные шаги.

— Если Лёва меня бросит, мне его ребенок не нужен. Мне не на что его содержать.

Какая же гадина! — задыхаюсь я от негодования.

Но молчу, не лезу.

— А если вам будет предложено небольшое пособие на ребенка? — директор задумчиво постукивает по столу кончиком карандаша.

— Насколько небольшое? — она снова поднимает голову, с нее слетает страдальческая маска, а в глазах зажигается расчетливый огонек.

Я не выдерживаю:

— Пап. Я не понимаю, зачем тебе содержать чужого ребенка?

— Да не оскудеет рука дающего, дочь. Чем больше ты даешь, тем больше возвращается.

— Не думаю, что Аня когда-нибудь вернет тебе деньги с процентами…

— Я не конкретных людей имею в виду. И я не даю ей в долг. Я даю в дар ее ребенку. Эти деньги не надо возвращать.

Бывшая подруга хлопает накрашенными моей тушью ресницами и хмурится:

— А с чего вдруг вы решили благотворителем стать?

— Это главное, что вас смутило? — усмехается отец. — Значит, вы согласны оставить ребенка?

— Смотря за какие деньги.

— Всё просто, Анна, — терпеливо поясняет отец. — Вы дадите слово, что никогда больше не побеспокоите мою дочь. Но я не позволю вам сесть мне на шею. Деньги будут поступать на спецсчет, и я буду его контролировать. Чтобы получать больше, вам нужно выйти замуж за Льва после того, как Даяна с ним разведется. И родить ребенка. Тогда вы получите сразу пятьсот тысяч на кроватку, коляску и прочее. И доступ к счету. Кроме того, ваш муж должен работать, а не рассчитывать на ваше пособие. Зато вам можно не бояться за будущее, даже если вы останетесь одна.

Анна, забыв об остывающем кофе, теребит край рукава и сосредоточенно думает.

А меня охватываает жгучий стыд. Как я не замечала ее жадности и беспринципности, ее зависти?

Что-то со мной сильно не так, если я выбираю таких подруг и таких мужчин…

— Ваша жена будет против, — заявляет она.

— Римма? — отец вскидывает брови и трет гладко выбритый подбородок. — А причем здесь она? Это ваша жизнь.

— Я хочу этого ребенка. Очень. И замуж. Но Римма Яковлевна не позволит Лёве на мне жениться и не позволит мне родить. Она мне угрожала. Прислала за мной машину и двух азиатов, чтобы силой увезти на аборт. Даяна подтвердит.

Отец переводит на меня вопросительный взгляд.

Я киваю и дополняю:

— Дядя Паша их видел. Я поэтому привезла Аню к тебе. Ей нельзя возвращаться домой, если она решит оставить ребенка.

— Не преувеличивай. Римма не пойдет на преступление.

Убежденности в его голосе мог бы позавидовать даже Ленин на бронепоезде.

Я дарю отцу самый скептический взгляд из возможных.

В конце концов, отец вынужден нам поверить. В итоге он предлагает отправить Анну в деревню к ее бабушке и выделить ей охранницу, пока он не убедит супругу не вмешиваться в чужую жизнь.

— Я вызову вас на подписание договора, Анна. — Отец завершает разговор.

— А деньги? — она уже совсем успокоилась и даже расслабилась.

— После успешных родов. Но если возникнут проблемы, обращайтесь, обсудим. А сейчас езжайте домой, вас проводят.

— Вы выделите мне машину с водителем?

— Лучше место на кладбище, меньше проблем, — осаживает отец нахалку. — Не играйте с огнем, барышня. И держитесь от моей дочери подальше. Ступайте, вас проводят до такси. Даяна, задержись.

Оставшись вдвоем, я достаю мобильник и открываю архив видеозаписей.

— Пап. Я не хочу тебя расстраивать, но… ты знаешь, что Лёва никакой Римме не племянник? Не кровный и не родственник. Просто посторонний.

— Конечно, знаю.

— А ты знаешь, что мой муж… бывший муж ее боготворит? Он влюблен в нее как подросток, несмотря на разницу в возрасте!

Он отводит взгляд.

— Значит, знаешь, — делаю я вывод. Меня начинает знобить от осознания той бездны лжи, которой я не замечала, пока мое сердце не разбилась вдребезги. — И опять мне ничего не сказал! Почему?