— Привет, дядь Максим.

— Держи, это тебе, — протягивает пакет. — Там новые джойстики. Как я понял, твои барахлят.

Лешка честно пытается удержаться, остаться равнодушным, может, даже отказаться от подарка, но горящий взгляд не спрятать. Этого попросту не перебороть.

— Спасибо! — тут же лезет в пакет и кричит: — Вау!

— Мы вместе с папой выбирали! — Глеб переключается на джойстики и больше не стесняется.

Тоже рассматривает коробку.

— Пойдем попробуем? — зовет Лешка.

— Погнали!

— Ребят, только не долго. Ужин почти готов.

— Хорошо, Ульяна Романовна, — бросает Глеб на автомате и тут же замирает, краснеет.

Да, слово «мразь» никуда не исчезло, мы оба прекрасно помним слова, брошенные им на эмоциях.

— Можно просто Ульяна, — улыбаюсь ему.

— Простите меня, — в глазах у него снова слезы.

— Я не злюсь на тебя, Глеб, — подхожу ближе и кладу руку на плечо мальчика. — Ну бегите, пробуйте новую игрушку.

Дважды повторять не надо. Ребята срываются и уносятся в спальню Леши, а я поворачиваюсь к Максиму.

Он протягивает мне большой букет нежных персиковых роз.

— Это тебе.

Подхожу и забираю букет, сразу же ныряю носом в цветы, вдыхая яркий аромат.

— Спасибо.

— И вот еще, — в руке у него пакет из самой дорогой кондитерской.

Тут самые разные пирожные, одно красивее другого. Наверняка они такие же прекрасные на вкусные, как и на вид.

Да, неловкость сохраняется не только между мной и Глебом.

Рядом с Максом я также не знаю, куда себя деть. Будто мне снова двадцать и на меня посмотрел самый красивый мальчик университета.

— Идем на кухню, — зову, не глядя на мужчину.

Тут же начинаю суетиться — тянусь за вазой, ставлю ее в раковину.

Он подходит со спины, и я замираю. Тело тут же покрывается мурашками, воздуха не хватает, а Максим кладет руки мне на талию и настойчиво поворачивает к себе.

Поддаюсь и тут же чувствую на своих губах его губы.

Макс целует настойчиво, голодно, так, что подгибаются коленки и давно забытые, вышедшие на пенсию, обреченно махнувшие на нас своим волшебным копытом единороги снова скачут по радужному полю.

Становлюсь на носочки, стараясь быть еще ближе к Максу. Он поднимает меня за талию, и я моментально перестаю ощущать землю под ногами.

Так хочется просто махнуть рукой на прошлое. Забыть боль. Не ворошить никогда воспоминания о том, что он сделал со мной.

Стать счастливой. Улыбаться, смеяться. Чувствовать себя желанной, любимой.

И что самое главное — испытывать то же в ответ.

Невозможно приказать человеку ненавидеть. Как и нельзя заставить любить. Чувства — очень странная вещь, порой не поддающаяся логике и анализу. Они либо есть, либо их нет.

Сейчас, стоя на моей маленькой кухне, я чувствую себя самой счастливой. Губы горят, щеки пылают, в глазах слезы. Сердце качает кровь так шумно, что я слышу звон в ушах.

И да, сейчас у нас все не идеально. И еще много работы потребуется, чтобы Леша принял Максима. Чтобы Глеб воспринимал себя частью семьи. Чтобы я смогла довериться мужчине, который однажды, много лет назад, предал меня.

— Ой, — звенит смущенно рядом.

Я отпрыгиваю от Макса и прижимаю к груди ладонь. Мне кажется, мое колотящееся сердце сейчас выпрыгнет.

В дверях стоят Леша и Глеб. Прячущие улыбку, краснеющие.

— Вы сказали, недолго, — Глеб разводит руками.

— Да-да, конечно. Все готово, рассаживайтесь, мальчики.

Ужин начинается слегка неловко, но постепенно превращается в обычную посиделку с детьми.

Максим объявляет мальчикам, что Новый год мы будем встречать в деревянном домике в лесу. Эта новость вызывает шквал эмоций. Тут же строятся планы, что взять с собой, что нужно докупить, и все в этом духе.

— Вы сначала четверть без троек закончите, — говорю учительским тоном, а в ответ слышу стон.

Макс посмеивается, но с наказом моим явно согласен.

Лешка учится дистанционно, так что это его тоже касается.

Уже поздний вечер, давно пора разойтись, а мы никак не можем расстаться. Дом наполняется звуками, смехом. Ощущение семьи горит красным прямо под сердцем.

Максим порывается что-то сказать. И я даже знаю что.

Снова будет звать жить к себе.

Но еще рано. Должно пройти чуть больше времени, ведь теперь речь идет не только о нас двоих, но еще и о мальчиках.