— Иван! — проголосил несущий лампу. — Тут к тебе гость!

Пётр вкопался, уставившись на того, кому это сообщили. Вот он — убийца брата. Сидит лицом ко входу, усы аккуратно подстрижены, глаза горят азартом, губы и без усмешки язвительны, а щёки, даже при жёлтом свете фитиля, бледны. Он напомнил какого-то гоголевского персонажа, нечестного на руку или связавшегося с нечистью. Отдавая себе отчёт в том, что не способен объективно воспринять внешность этого человека, Петя проникся неприязнью.

— Неужели?! — не отрываясь от игры, бросил Шаховской. — Если это не хорошенькая барышня, я никого не жду!

— Доброго вечера, господа, — пересиливая себя, студент на отвердевших ногах подошёл к столу, — князь Шаховской… — тот продолжал следить за игрой, не повернув головы. Собравшись с духом и осмелев, Пётр властно, низко прикрикнул: — Имейте уважение смотреть, когда к вам обращаются!

Не ожидавший такой дерзости, князь действительно поднял глаза и оцепенело воззрился на юношу. Окружавшие тоже притихли, и на их выражениях читалось предупреждение о взрывном характере Шаховского. Однако его реакцию предвосхитили:

— Я требую у вас сатисфакции, — спокойно произнёс Пётр.

— Вы… что? — губы Ивана Николаевича дёрнулись, иронизируя над выходкой, которую он до конца не понял.

— Я вызываю вас на дуэль. Хочу с вами стреляться, — расшифровал изумивший князя.

— А вы… кто такой будете?

— Пётр Аркадьевич Столыпин, — без подробностей повторил студент, здраво рассудив, что по фамилии и отчеству Шаховской поймёт лучше, кто перед ним.

— Столыпин? — негромко произнёс князь. — Ещё один?

— Да, я брат Михаила.

— Это я понял. Хотя вы не сильно похожи, — Иван положил карты и подвинул кружку из-под локтя к полупустой бутылке.

— Когда вам удобно будет устроить дуэль?

— Я не буду с тобой стреляться, — поведя сморщившимся носом, мотнул головой Шаховской, — мне что, весь ваш род перестрелять?

— Не будьте столь самоуверенны, князь.

— У вашего отца ещё есть сыновья?

— Какое это имеет отношение к делу?

— Пытаюсь понять, сколько пуль надо припасти ещё, — засмеялся Иван, поглядев на четверых других офицеров, как бы ища поддержку в шутке. Те не обманули его ожиданий и тоже погоготали. — Наверняка же за твоей смертью явится ещё Столыпин какой-нибудь?

— Так вы принимаете вызов?

— Нет, я пытаюсь объяснить тебе, — явно нетрезвый Шаховской перешёл на «ты». Фамильярность и умение оскорблять, собственно, и были причиной его дуэли с Михаилом. Он мало считался с теми, кто ниже его по статусу, силе, возрасту. — Объяснить, чтоб ты уносил ноги и не строил из себя героя. Ты хоть стрелять умеешь?

— Дуэль покажет.

— Ох как он серьёзно настроен! — продолжал потешаться князь. — Единственное, что покажет дуэль — это твою глупость и наивность. Я в Турецкую войну знаешь, сколько башибузуков перестрелял? Я их налету снимал! Как уточек. А перестрелки в горах — это тебе не на полянке друг на друга пялиться! Так что, вот что… как тебя там? Пётр? Ступай отсюда, Петя, пока я не передумал.

Бравада и брызжущая уверенность князя вывели Столыпина из себя, и он, вынув перчатку из кармана, не сильно, но хлёстко размахнувшись, швырнул её через стол. Она угодила точно в лицо князя. В помещении воцарилась тишина. Офицеры испугано посмотрели на Петра. Потом на Шаховского. Последний, опустив взгляд за отскочившей от его носа перчаткой, взял её, сжал в кулаке и медленно поднялся, переводя глаза на Столыпина.

— Ах ты щенок…

— Ваня… — попытался потянуть его назад за руку игровой товарищ, но Шаховской выдернул руку.

— Стреляемся на рассвете!

— Вы будете в состоянии? — холодно осведомился Столыпин. — Вы сейчас пьяны и на утро у вас могут трястись руки. Я готов подождать.

— Ты из себя тут благородного корчить будешь? Ещё один правильный? — делаясь всё громче, зло и нервно кинул перчатку на пол князь. — Михаил такой же был! Заступник слабых выискался! Ну ничего, один уже доискался справедливости, и ты доищешься!

— И всё же вам бы проспаться…

— Завтра! На рассвете, я сказал! — грубо выкрикнул Шаховской. Теперь, когда он стоял, по его шатаниям было очевидно, как много он выпил. — Не опоздай, фигляр!

Столыпин отвесил вежливый поклон:

— Как вам будет угодно, князь. До встречи!

Примечания:

[1] Письма, письма! (фр.яз.)

[2] Я не знаю (фр.яз.)

[3] Макой звали баронессу Марию Александровну Николаи, которая совсем недолго была фрейлиной вместе с Ольгой Нейдгард, в первый год поступления ко двору той

[4] Он такой красивый! (фр.яз.)

[5] До 1922 года так называлась станция Минеральные воды

[6] А. Ф. Ребров — один из первых градостроителей Кисловодска, к моменту повествования он уже более двадцати лет как умер, его наследники поделили имущество и оно оказалось в разных руках сдаваемое на сезон в аренду, но дома всё равно были известны, как принадлежавшие некогда Реброву (у него останавливались и Пушкин, и Лермонтов, и Давыдов)