– Да-да, - ответил я и отступил на полшага. – Еще муки.

Она, опустив голову, быстро прошла к крохотной кладовочке, там долго зачерпывала пластмассовым стаканчиком из большого бумажного пакета муку неприятно серого цвета, явно самую дешевую, а потом, убедившись, что я уже отошел от стола, вернулась с тарелкой в руках, где высится горка этой муки.

Утром я быстро принял душ, вытерся и вышел уже одетый, бодрый и готовый к свершениям.

– Если есть перекусить, - сказал я, - то быстро. Уже опаздываю!

Она сказала встревоженно:

– И снова весь день голодным?

– Как получится, - заверил я. – Но вернусь поздно, так выпали карты. Но трезвый!

По дороге в такси выяснил, что в продаже уже появились мощные автоматизированные кофемолки швейцарской фирмы Jura.

Правда, в магазинах еще нет, но есть в представительстве Швейцарии, где их бизнесмены нащупывают почву для торговли.

Я сделал заказ на доставку, они с восторгом приняли, раз уж богатый русский оплачивает доставку самолетом в сопровождении сотрудника фирмы. Заодно заказал у них новенький программируемый тостер, люблю поджаренные хлебцы, швейцарцы ответили что-то типа: любые причуды за ваши деньги!.

Наверное, это значит, что примерны такие же тостеры есть и в местных магазинах, намного дешевле, но я уже знаю, кто начинает считать мелкие расходы, у того никогда не будет крупных доходов.

Вечером, когда открыл калитку и шел через двор, увидел как с дальнего конца участка Гандзя Панасовна тяжело несет, перекосившись в другую сторону, большую корзину, доверху заполненную краснощекими помидорами.

Я вскрикнул участливо:

– Зачем так помногу?.. Дайте, помогу!

Она пыталась воспротивиться, но я отобрал корзину, в самом деле для женщины тяжеловато, хотя и родилась, скорее всего, в этом домике, привыкла к ежедневному труду на участке.

На кухне я водрузил на стол, в каждой помидорине словно закатное солнце, взял одну в ладонь и ощутил приятную тяжесть, чувствуется доверху наполнена сладким жаром.

– Красота какая... Гандзя Панасовна, я сполоснусь и приду вам помогать!

Она вскрикнула испуганно:

– Помогать?.. На кухне?.. Нет-нет, мужчины только помеха!

В ванном комнате, стоя под прохладными струями, попытался прикинуть, с какой из фирм лучше заключить договор на поставку оборудования в медцентр, однако перед глазами всплыла фигура Гандзи Панасовны, что сейчас на кухне готовит ужин, и сейчас же ощутил, как во мне проснулся неандерталец и заинтересованно завозился.

Когда вытерся, оделся и вышел, Гандзя Панасовна, как и представлял, стоит ко мне спиной, чистит картошку, тихая и молчаливая.

– Через пять минут будет готово, - сообщила она мягким певучим голосом. – Можете пока за стол... Устали?

Я подошел к ней сзади, обнял дружески.

– Не то слово. До сих пор в голове параграфы, ссылки, законы и уложения... Вся кровь сейчас в черепе! Мозг прямо разбух!.. Еще чуть-чуть, и либо голова лопнет, либо инсульт. А уходить кровь оттуда не хочет, слишком много проблем, мозг их все старается охватить и как-то решить...

– Отложите до утра, - посоветовала она. – Утром голова будет ясной. Все и решите...

– Да не откладываются, - пожаловался я. – Так бьются, череп трещит!..

Мои руки все плотнее прижимали ее к моему телу, она напряглась, даже дыхание задержала, я некоторое время держал так, приучаю, что все хорошо, ничего не случилось, затем мои ладони приподнялись выше.

Она вздрогнула, когда ее груди легли в них, как в чаши. Я снова помедлил, сам, как школьник, очарованный нарастанием во всем теле того таинственного, о котором столько стихов, песен и баллад, а Гандзя Панасовна сделала движение освободиться, но на этот раз держу доминантно, и она затихла, тоже настороженно прислушиваясь ко мне и своему телу.

Я выждал чуть, она едва заметно вздохнула, но уже не противилась, когда я властно повлек ее в комнату.

– Да выключите же свет, - прошептала она с сильнейшим стыдом в голосе.

Я послушно дотянулся до выключателя, Гандзя Панасовна из того исчезающего поколения, в котором такое таинство допускается только в темноте. И, конечно, обязательно в постели, никаких забав на кухонном столике или как-то еще.

В народе говорят, баба девки слаще, а опыт подтверждает, в самом деле зрелая женщина гораздо смачнее молодой, в чем я лишний раз убедился снова.

Гандзя Панасовна даже в темноте старается укрыться одеялом, и оказывался укрытой до подбородка, чего уже почти не делает даже старшее поколение.

– Грех-то какой, - прошептала она тихо, - Нехорошо.

– Бог простит, - ответил я тоже шепотом, - не воруем, не убиваем, не обманываем. Это наша жизнь, а Оксанку оба любим.

– Все равно нехорошо...

– Этот грех беру на себя, - заверил я. – Грех вредить другому человеку, а мы кому вредим?

– А как же Оксанка?

Я ответил мирно: