— Какая сила… Не могу…

— Не поддавайся! — крикнул я. — Кари, борись! Выкинь скверну из себя!

— Моё, — рявкнула девушка, содрогаясь, её крылья распахнулись шире, увереннее. — Я устала быть слабой… Устала бояться… Я забираю силу себе! А-ха-ха-ха!

Безумный смех раскатился над островом. Всё сумасшествие, жившее в Кари, словно кривая пружина, сейчас высвободилось и захватило её разум вместе с жижей, кипящей в каждой клетке. Крылатая перерождалась в создание Чёрного солнца — и хуже всего было то, что она сама это позволила и сама захотела переродиться. Кари уже нельзя было спасти.

— Прочь! — выдохнула она и выплюнула частицу Гормингара с брезгливым презрением; искра полетела в мою сторону, дымясь и жалобно звеня.

Я прыгнул и поймал её в полёте, прижал к себе и позволил искре утонуть в груди, это было единственным, что я мог спасти.

— Солнце! — крикнула Кари, торжествуя и запрокинув голову, в её голосе уже не было страха и боли, только мучительное захлёбывающееся торжество. — Я твоя, Владыка! А-ха-ха-ха-ха!

Жуткий смех раскатился в наступившей тишине, и я осознал, что битва внезапно закончилась. Остатки взорванных, искалеченных, разодранных бесформов стягивались наверх, к крылатой деве тьмы. Лорд Оберин изничтожил своего врага, сокрушив обломками скал; Уилл и я испепелили бесформов; а Орчана и Шисс были под защитой странного звёздного божества — пока густые клубы ядовитого тумана и кислоты сделали своё дело, добив обе массы, что пытались к ним прорваться.

Оставался лишь неподвижный седьмой бесформ, который по-прежнему висел в воздухе, и Кари, пожранная Чёрным солнцем… Она становилась всё чернее и блестела, как новорождённое чудовище в слое мазута.

— Кари, — выдохнул я, не зная, как ей помочь.

— Я свободна, — рассмеялось чудовище. — А вы потеряли свой шанс стать частью великого. Огромного. Вечного.

— Спасибо, не надо, — отозвался Уилл.

— Чтоб оно сдохло! — выкрикнула Орчана, согнувшись от боли.

— Ну и оставайтесь здесь умирать, черви, — сказала бывшая Кари, впитав в себя последние ошмётки черноты. Её крылья вымахали вдвое, горделиво распахнулись и вознесли деву выше. — Вы отказались от предложения, которое делается только один раз. А я теперь владычица скверны. А-ха-ха-ха-ха!

Её смех был надломленным и напоминал прощальный плач. Бывшая Кари поманила седьмого бесформа и тот послушно поплыл за ней, прошли секунды, и обе фигуры растаяли вдали. Наступила тишина, которая перемежалась тяжёлыми дыханием и стонами. Звёздная сфера вокруг Шисса и Орчаны, такая красивая и чуждая этому изломанному миру, растаяла и погасла.

— Чёрт, — выговорил я, сдерживаясь, чтобы не зашипеть от боли в покорёженных и нарывающих частях. — Мы потеряли Кари и Оберина. Но выжили…

— И даже стали сильнее, — отозвался Уилл, носитель трёх искр Гормингара, вполне довольный сложившейся ситуацией. Он опустился на землю, чистый, неповреждённый и с прибылью.

— Рано меня хоронить, — раздался глухой, но отчётливый голос из-под груды разломанных камней.

Лорд Оберин ещё не покинул наш отряд самоубийц.

Десять минут спустя мы смогли более-менее перегруппироваться. Шисс оказался не только убийственным ядомантом, но и худо-бедно целителем. Его проворные лапки шлёпали на нас пригоршни зловонной зелёной жвачки, какая-то плохо пережёванная трава и коренья из его сумки, смоченные крысиной слюной. Прекрасно, просто прекрасно — но это звериное лекарство унимало боль и хоть как-то возвращало онемевшим, опухшим частям тела возможность двигаться.

Мы с Уиллом кое-как разобрали глыбы и помогли Оберину выбраться на поверхность. Теперь это был пробитый, искорёженный доспех без искры внутри, и глас рыцаря смерти звучал уже не гулко, а тихо и призрачно. Дух Оберина едва держался в дырявом теле, но остался по-прежнему неукротим.

Орчана пострадала сильнее всех, она мелко дрожала, примерно четверть поверхности тела была повреждена скверной, очень плохо. Бледная, покрытая испариной, она посерела от слабости. Мы напоили девочку, со скрежетом раздвинули створки доспеха и положили её внутрь, в обитое бархатом мягкое сиденье; Орчана закрыла глаза и забылась тревожным сном.

— Что дальше? — спросил Шисс, обожжённые лапы которого подрагивали, а слезящиеся глазки бегали.

— Начнём с того, что ты расскажешь, что это за символ, — не допускающим возражений тоном ответил я. — И что за божество уже второй раз откликнулось на твой зов и спасло.

— Изурис Бескрайний, — вздохнул крыс, не пытаясь спорить, у него явно не осталось на это сил. — Воплощение Красоты.

Я понятия не имел, что за Изурис и как божество с таким странным именем может быть воплощением красоты. Но Оберин удивлённо двинулся.

— Один из девяти владык мироздания, — проронил он. — Археон гармонии в асимметрии, фрактальной вселенской рифмы. Неизбывной и неизъяснимой красоты.

— Вот почему звёздная сфера была такой завораживающей, — сказал я, вспоминая, как даже во время чудовищного боя невольно залюбовался движением частиц.

— Погодите, — фыркнул Уилл. — Наш ядовитый крыс поклоняется Красоте и гармонии, и больше того, успешно? Ты прямо воплощение принципа «Внешность обманчива».

«Ты тоже», — подумал я, но ничего не сказал.