Я вновь увидел в мыслях, охваченный тоской, ее серьезный и нежный образ, снующий туда-сюда в домашних хлопотах. Вновь увидел ее задумчивое лицо, всегда опущенные глаза, поглощенные заботами, цветной платок на голове, завязанный под подбородком, толстую шерстяную шаль, укрывающую шею и плечи от ветра… Вспомнил ее труды ради нас, детей. Ее бессонные ночи у наших колыбелей, ее советы и упреки, ее жертвы! Вспомнил вечера у очага, когда снегопад бушевал на улицах, не давая выйти, повторяющиеся каждый вечер уроки о рождении Иисуса Христа в пастушьей пещере, иллюстрирующие смирение, о смерти на кресте среди злодеев, показывающие любовь и прощение, и снова услышал, как она говорит, чтобы мы повторяли:

"Отче наш, сущий на небесах… Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с тобою… Ангел-хранитель мой, храни наш сон и нашу судьбу, ради любви Божьей…"

Моя мать любила Священное Писание и читала его время от времени, достаточно, чтобы что-то объяснить нам во время долгих зимних вечеров в нашем доме в Нижнем Новгороде. Она рассказывала нам тогда о доброте Назарянина к несчастным обездоленным мира, наряду с молитвами, которым учила. Говорила о чудесных исцелениях слепорожденных, параличных и прокаженных. И о таких прекрасных притчах, простых маленьких поэмах, взятых из повседневной жизни каждого слушателя, поэмах, которые мы слушали с восхищенными сердцами, как другие удивительные истории:

"Однажды человек шел из Иерусалима в Иерихон, но был атакован шайкой разбойников…" — Это был "Добрый самаритянин", символ любви к ближнему…

"У одного человека было два сына. Младший сказал ему однажды: — Отец, дай мне часть наследства, которая мне причитается. Отец исполнил его просьбу, и юноша, собрав свои пожитки, отправился в далекую страну…"

Это была трогательная история о Блудном сыне, отражающая жизнь всех людей перед Законами Творца…"

"Итак, всякий, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподобится мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне…"

Это было предупреждение о необходимости следовать учениям самого Господа…

Или же повторяя, чтобы мы усвоили наставления, советы, мудрые предостережения:

"Я есмь Путь, Истина и Жизнь; никто не приходит к Богу, как только через Меня…"

"Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни…"

"Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам…"

"Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам…"

"Одну заповедь даю вам: да любите друг друга, как Я возлюбил вас…"

Позже житейский вихрь унес сладостные впечатления тех возвышенных домашних вечеров, когда Евангелие Господне преподносилось нам как необходимый урок… и я всё забыл, потому что был непокорен. Но потом, во мраке моего позора самоубийцы, эти воспоминания всплыли из обломков прошлого, чтобы стать утешением, которое я обрел в настоящем…

Я снова стал ребенком в потоке воспоминаний. Вновь молился на коленях матери, как на алтаре, словно грешник перед образом своего доброго ангела. Снова я был очарован тем кротким Иисусом, который родился в пастушьей пещере, являя пример смирения, который любил детей, исцелял слепых и прокаженных и прощал грешников. Снова я склонялся, движимый благоговейным страхом, перед киотами на стенах нашего дома, преклонял колени перед иконами любимой Казанской Божьей Матери, зажигал скромную лампаду, менял воду в вазах, куда мать ставила розы и фиалки в её честь, беспрестанно слыша, словно спасительную одержимость:

"Придите ко Мне все страждущие, и Я успокою вас…"

"Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме…"

И тогда, мой друг, прекрасный свет надежды направил мои силы, рассеянные неверием в Бога, которое вело к самоубийству…

"Я есть Путь, Истина и Жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня…"

"Отче наш, сущий на небесах…"

"Ангел-хранитель мой, оберегай мою судьбу, ради любви к Богу…"

Это был терпеливый, нежный голос моей матери, повторявший уроки детства в моих ушах… Это были сладостные фразы, которые теперь, извлечённые из глубин моего сознания, смешивались с хрипами моего отчаяния, настаивали, упорствовали, укреплялись в моих мыслях силой воспоминаний, эхом отзывались в моём сердце, во всём моём несчастном существе, преодолевая тревоги и подавляя мятежи, чтобы дать мне равновесие, необходимое для новых путей…

Через воспоминания моего детства, через уроки, полученные от доброй воли моей матери направить меня к добру, да! я теперь восстанавливаю равновесие, укрепившись для новых попыток прогресса в земных пейзажах, которые я обесчестил беспорядочной жизнью, приведшей меня к самоубийству.

Да, мой дорогой друг! Окажите мне услугу, когда возможно, скажите женщинам, которые являются матерями и всё ещё живут на Земле, чтобы они не пренебрегали обучением своих маленьких детей возвышенной морали Евангелия в нежном уюте дома. Семена, посеянные ими в этих начинающих сердцах, прорастут рано или поздно, взрыхлённые суровыми трудами несчастья или прогресса, даже если муки, последовавшие за самоубийством, отметят их в мире страдающих душ как маловерных, которым придётся повторить болезненный опыт земной жизни, от которого они хотели уклониться обманом высшего насилия!

* * *

Вот оно, женщина, послание сына, который нашёл силы для задач искупления собственных ошибок только в уроках веры и морали, которые его мать преподала ему в детстве, когда его жизненные заблуждения сделали его отверженным в загробном мире.