— Ты не помнишь или не хочешь сказать? — спросила я, отстраняясь, а он наклонил голову и, похоже, размышлял, как ответить.

— Есть третий вариант?

— Конечно, но какой?

Он замешкался, посмотрел на свой недоеденный фахитас, словно пытаясь подобрать нужные слова, и у меня внезапно появилось ужасное предчувствие, что его ответ только всё усугубит.

— Прости, — поспешно сказала я. — Тебе не обязательно отвечать. Чёрт, я вообще умею вести нормальный разговор? Какая у тебя любимая группа? Любимая книга? Цвет?

— Ты всё равно должна угадывать… О нет, — вдруг произнёс он тише, взгляд его потемнел. — Чувствую, я об этом пожалею.

— Что? — Я обернулась.

Мигель и Иса закрывали фургон, опуская ставни и запирая двери, а потом направились к нам. Я глянула на часы. Они действительно закрывались ровно в десять, да?

Когда они подошли, Джеймс сказал:

— Надеюсь, у тебя не то, что я думаю, в этом коричневом пакете, Мигель.

— Пффф, ну конечно нет. Хочешь? — Мигель уселся рядом со мной и протянул пакет.

Я достала из него чипс — на вид он был покрыт сахаром.

Попробовала. Определённо коричневый сахар.

— О, это вкусно. Что это?

Джеймс поднял бровь и тоже взял один.

— Настоящий фирменный рецепт Мигеля, — сказал он мне. — Тортильи, посыпанные корицей, сахаром и чём-то ещё. До сих пор не могу разгадать.

Мигель покачал головой.

— Даже Иса не знает.

Десертные чипсы были сладкими, хрустящими и жирными в меру — идеальны после фахитас. Я съела ещё один.

— Кайенский перец? — предположила я.

Иса, беря горсть из пакета, сказала:

— Он всё равно тебе не скажет — права ты или нет. Я ставлю на сушёную шрирачу.

— Не тот вкус для шрирачи, — задумчиво заметил Джеймс.

Мигель выглядел довольным — ему явно нравилось, что никто не может разгадать секрет.

— Какая разница? Вам что, все мои тайны нужны?

— Может, это поможет ему с его кулинарной книгой, — сказала Иса. — Богу известно, что у него руки не из того места, когда дело касается выпечки.

— Я не так уж и плох в этом, — возмутился Джеймс. — И чипсы — это не хлеб.

Она рассмеялась и взъерошила ему волосы.

— Говорит человек, который дважды чуть не завалил вводный курс по выпечке хлеба.

— И, — добавил Мигель, глядя на меня, — он носит это как знак доблести.

Затем он протянул руку и убрал волосы Джеймса за ухо, показывая мне татуировку. Венчик, который я уже видела раньше, теперь выцвел, линии стали немного размытыми.

Джеймс недовольно застонал и оттолкнул руку Мигеля.

— Да, не раскрывай все мои тайны.

— Пффф, — Мигель отмахнулся от него и повернулся ко мне. — Хочешь узнать, как он сделал эту татуировку?

— Это чертовски смешно, — добавила Иса, закидывая руку на плечо Джеймса.

— Не слушай их, — взмолился Джеймс, его пальцы едва заметно коснулись моей руки, задержавшись чуть дольше, чем случайное прикосновение. — Они будут врать тебе напропалую. Они лжецы.

— Кстати, о вводном курсе по выемки хлеба… Первый день в Кулинарном институте Америки. Мы трое были самыми старыми студентами на потоке, — сказал Мигель, а Джеймс покачал головой.

— О нет, только не эта история.

— Это хорошая история! — возразил Мигель и наклонился ко мне. — В общем, на занятии нас вызывают к преподавателю, а мы все по локти в тесте, понимаешь?

— Я ненавижу эту историю, — простонал Джеймс, протягивая руку к лицу в отчаянии.

— Его спросили… Иса, что его спросили?

Она достала ещё один чипс из пакета.

— Его спросили, что он делает.

— Я просто следовал инструкции, — пробормотал Джеймс.

— И он говорит — при этом этому преподавателю, который, к слову, был жутко строгим: «А как вы думаете? Я его луплю». По локти в тесте. Мука на лице. Дрожжи рассыпаны по столу. Чем ты вообще тогда пользовался? Деревянной ложкой? Чистый хаос.

Иса захохотала.

— А преподаватель только посмотрел на него и сказал: «Венчик, ты должен пользоваться венчиком».

Джеймс возразил:

— В моё оправдание, я тогда впервые в жизни увидел датский венчик. Потом Иса решила, что мы должны пойти выпить, а в итоге мы оказались в тату-салоне, и… вот, собственно, вся история.

В подтверждение его слов Иса и Мигель показали мне свои татуировки за левыми ушами — лопатку и половник.

— Ну вот, теперь я чувствую себя обделённой, — сказала я. — Я тоже хочу кухонный прибор за ухом. Какой бы подошёл мне?