В глубине души она надеялась на подсказку. Движение брови, дёрганье губ, ехидный смешок. Невольное отшельничество от остальных научило Нелю вычленять такие маленькие сигналы, которые помогали более-менее улавливать чужое настроение. Адам же, случайно или специально, не подавал никаких знаков. Все в этом Отче оказалось загадкой.

— Не согласен. Ты очень интересная. Не каждая женщина в состоянии тянуть на себе хозяйство в одиночку.

Все внутри Нели сжалось. Было глупо надеяться, что слухи не дойдут до Адама, но какая-то часть девичьей души надеялась, что этот разговор никогда не завяжется. Одно дело — знать о том, что он знает и другое — обсуждать это. Волнение холодными иглами впилось в спину. Сидеть стало жутко неудобно. Под тёплыми, немного насмешливыми глазами Адама хотелось просто раствориться.

— Да какое это хозяйство? — Неискренняя улыбка налезла на лицо. — Дом и три курицы, мелочь.

— А я слышал, что ещё была коза.

Неля помрачнела, вспомнив Каштанку. В голове мелькнули доверчивые, янтарные глаза с горизонтальными чёрточками. Глаза Каштанки всегда напоминали Неле о доме и материнском ожерелье из янтаря. Там, много лет назад, застряла муха. Вроде нелепица, но сердцу все равно становилось тепло. Теперь же ни глаз, ни памяти, ни доброго слушателя.

Что-что, а Каштанка Нелю всегда любила. Когда Остер только привёл молодую невесту в дом, строптивая коза ни разу не попыталась бодаться Иногда, холодными ночами, Неля даже думала, что если не коза — она бы сдалась. Собрала вещи, раньше продала дом и ушла, куда глаза глядят.

Смерть Каштанки точно стала началом новой, черной полосы в жизни.

— Зарезала ещё весной, чтобы не мучилась.

— Волки?

Да, этот инквизитор оказался первоклассным актером. Неля почти поверила в его сочувствие. От этого страх и ненависть внутри только возросли.

— Болячка. У половины дворов скот захворал. Меня это тоже не обошло.

Адам озадаченно покачал головой, а Неля вдруг поняла, что её история не клеилась. Сердце замерло опять. В голове тут же выстроилась цепь: одинокая девушка, одна коза без козла, три курицы и не слишком большой огород. Как при таком хозяйстве она вообще могла жить? Наверняка староста рассказал о большей части её деятельности, но даже так, требовалось иметь хоть какую-нибудь ширму. Своеобразную защиту от глаз инквизиции.

— Так бы я сгинула, но соседи мне помогают. Кто картошки даст, кто молока из-под коровы. Так и живём. Люди здесь, Отче, добрые. Сострадательные.

«Временами»

Адам выдохнул. Все веселье сошло с его лица.

— На самом деле я пригласил тебя не только из-за мяты.

«Кто бы мог подумать!» — Неля невесело улыбнулась. Её рука скользнула в сумку. Прямо туда, где лежала ядовитая трава.

Адам шумно вздохнул, схватился за свою чашку и посмотрел прямо в глаза Нели.

— Как ты отреагируешь, если я скажу, что мне недавно явился ангел и сказал, что нам стоит узнать друг друга лучше?

Вообще-то некоторые клиенты звали тётушку ангелом, но Неле не стоило знать всех тонкостей.

Адам подавил судорожный вздох. Его сердце, как кузнечный молот, колотилось вперёд-назад, и этот стук гулким эхом отзывался в ушах. Чай в чашке задрожал. Отражение глаз покрылось рябью. Поднять взгляд выше, чтобы посмотреть на собеседницу, Адам не рискнул. Если инквизиция и научила чему-то полезному, так это к сокрытию собственных чувств. Отец твердил, что если в сердце поселился страх перед ведьмой (не важно, оправданный или нет), внимание лучше сосредоточить на чем-нибудь другом. Например, на маленькой чаинке, которая медленно плавала в светлой воде.

Адам сглотнул. Прямо сейчас он чувствовал себя этой чаинкой, которая плыла, сама не зная, зачем и куда. Собственная судьба в этот момент висела на волоске и всецело зависела от Нели и её ответа. Как же глупо!

Раньше Адам насмехался над отчаянными романтиками и влюблёнными мечтательницами, не воспринимая их слова о страхе разбитого сердца серьёзно. Сейчас же Лоуренс был готов уйти под стол, если Неля рассмеется над его чувствами.

Про себя Адам цыкнул. Нужно было полностью выпотрошить свои сундуки. Накрыть кровать хорошей шубой из соболя, завесить убогое окно шелковой рубахой, разбросать прихваченное из дома серебро по столу, вытянуть отданный тёткой позолоченный канделябр. Вроде мелочи, но наглядно показывающие, что может ждать Нелю, если та согласится на нежные ухаживания. Чай и жестяная банка пусть и обладали своей, особенной ценностью, но большой наглядностью похвастаться не могли. Они вообще, кажется, не впечатлили Нелю.

«А, ну и фарфор. У меня есть ещё и фарфор»

Это все было как-то неправильно. Адам не знал, как дела обстояли здесь, но в столице это девушки опустошали семейную сокровищницу на добрую треть, чтобы предложить свою кандидатуру в качестве партнёрши на всю оставшуюся жизнь. Участью девиц было наряжаться во все самое лучшее и обвешивать шеи тяжёлыми бусами. На мгновение Адаму стало страшно. Что о нём сказал отец, узнав, что за мысли копошились в голове?

«Ты так отчаянно бегаешь за бабой?! Ты совсем сдурел?!»