Адам со вздохом вернулся к столу. Неля не притронулась к угощению и почти не пила чай. Но, с другой стороны, её губы все же касались кипятка. Адам немного воровато посмотрел по сторонам. Никого рядом не было, но лишняя осторожность никогда не мешала. Скрипя сердцем, Лоуренс вылил чужой напиток за порог и вгляделся в белые стенки чашки. Маленькие чаинки скопились на одной стороне, собравшись не то в медведя, не то в гору, лежащую к северу от столицы.

Ругань сама напросилась на губы.

– Если вам так противно, то не смотрите.

Это было нелепо. Всем своим естеством Адам знал, что святые, глядящие суровыми глазами с икон, неживые. Но их тяжёлый взгляд всё равно прожигал спину всякий раз, когда Лоуренс обращался к материнскому наследию.

Несколько условий гадания было нарушено. Неля выпила не весь чай и большая часть напитка оказалась вылита, причем самым варварским способом. Это противоречило изначальным инструкциям, но Адам тешил себя мыслью, что его тётушка была способна прочесть человеческую судьбу по ресничке на щеке. Так почему он, её родич, не сможет увидеть ближайшее события, имея все нужные инструменты под рукой?

«Нужно просто сконцентрироваться и...»

– Нет, так дело не пойдёт!

Ада вскочил с места, содрал с кровати покрывало и накрыл им иконы. После того, как самый маленький образок оказался скрыт, даже дышать стало немного легче. Адам погладил деревянный крест под рубашкой.

Всё хорошо Он не желал делать зла.

Лоуренс бодро вернулся к столу.

Чашка Нели снова оказалась зажата между пальцами. Адам глубоко вздохнул, закрыл глаза и сконцентрировался. Ему не нужна была черная книга, чтобы попытаться выудить больше информации. В детстве Адам особенно сильно любил блок гаданий, и куски оттуда всё ещё хранились в голове.

Это было почти просто. Сначала Адам представил Нелю. Представил её круглое лицо, простоватое на вид. Представил щербины оспы на щеках, чуть оттопыренные уши, толстые косы, медные на солнечном свету. Потом Адам представил её голос. Могучий, пробивающий до мурашек. Потом пошло занятие сложнее: представить то, что внутри Нели. Не кишки и органы, но внутренний мир.

Адам сморщился. Только сейчас он понял, что все его знания не глубоки. Он знал Нелю по словам местных жителей и картам, которые тётушка заботливо раскинула накануне поездки. Но ведь была Неля и другая. Настоящая. Несравненный оригинал, в сравнении с которым слухи и предсказания – это уродливые оттески, отраженные в кривом зеркале.

Связь, уже начавшаяся формироваться, дрогнула. Появились вопросы.

«Почему я вообще так унижаюсь ради неё?»

Вариант с неземной красотой отпадал сразу же. Да и внешность вообще была маятником ненадежным. Красота, мужская или женская, имела обыкновение годами увядать. Здесь, вдалеке от столицы и вольготной жизни, время текло в два, а то и три раза быстрее. Кожа быстрее покрывалась морщинами, сильно грубела, наливалась бронзой крестьянского загара.

Требовалось копнуть глубже.

Адам скривился. Чашка в его пальцах задрожала.

Ответ, на самом деле, был и Адам его прекрасно знал. Он знал его ещё с того момента, когда косой солнечный луч только-только пронесся по волосам Нели в их первую встречу.

И знание это звалось просто и глуповато, однако совершенно реально - любовь с первого взгляда. О таком писали в книгах, пели в песнях и спорили за столом в доме тётушки, попивая травяной чай.

Адам практически не знал Нели, но был уверен - он её любит. Действительно любит.

Она вдовой неплохо жила одна. Значит, Адам любит её за сообразительность.

Она зарабатывала тем, что помогала людям знаниями без единой капли колдовства. Значит, Адам любит её за широкую душу и любознательность.

Она отзывалась об убитой козе так, будто та была реальным человеком. Значит, Адам любит её за сострадание.

В пальцах приятно закололо. Адам снова закрутил чашку в руках, упрямо думая о других особенностях чужого характера, достойных его любви. Выходило сложно. Адам любил всё, но не мог сконцентрироваться на чём-то одном. Не хватало чёткости. Все это как бы расплывалось в его сознании, дробилось на маленькие части.

Хозяйственность, доброта (она ведь не потравила большую часть местных жителей, имея такую возможность), упорный и упрямый нрав. Это даже звучало прекрасно.

– А ещё мне кажется, что она единственная здесь верит.

И он открыл глаза, отложил чашку и посмотрел на пирожки. Подарок одной деревенской семьи успел остыть.

Неля практически не пропускала служб. И, с одной стороны, это не было подвигом. Но, с другой, у неё было полно и других дел. Адам не злился и не обижался на прихожан, не способных каждые утро и вечер посещать храм. Это не было удивительно. Приятней и безопасней молиться дома, особенно после того, когда все дела с домашним хозяйством решены.